Художественное описание разнообразных трапез — довольно частое явление в литературе. Но некоторые писатели идут дальше, представляя читателю сам процесс приготовления различных блюд и напитков, давая достаточно подробные описания рецептов. Используя цитаты из таких литературных произведений в качестве руководства, можно составить настоящее меню для обеда, что мы и попытались сделать.

1 Писатель Александр Куприн (1870 – 1938) по своей натуре был кутила и ловелас, любивший погусарить и не терпевший рутину повседневной жизни. Он понимал толк в еде и выпивке и приобрел репутацию гурмана.

В рассказе “На покое” , действие которого происходит в “Убежище для престарелых немощных артистов имени Алексея Ниловича Овсянникова ”, один из героев вспоминает придуманный им рецепт салата:

“Перед обедом Стаканыч готовил себе салат из свеклы, огурцов и прованского масла. Все эти припасы принес ему Тихон, друживший со старым суфлером. Лидин-Байдаров жадно следил за стряпней Стаканыча и разговаривал о том, какой он замечательный салат изобрел в Екатеринбурге.

Стоял я тогда в «Европейской», - говорил он, не отрывая глаз от рук суфлера. - Повар, понимаешь, француз, шесть тысяч жалованья в год. Там ведь на Урале, когда наедут золотопромышленники, такие кутежи идут… миллионами пахнет!..

Все вы врете, актер Байдаров, - вставил, прожевывая говядину, Михаленко.

Убирайтесь к черту! Можете спросить кого угодно в Екатеринбурге, вам всякий подтвердит… Вот я этого француза и научил. Потом весь город нарочно ездил в гостиницу пробовать. Так и в меню стояло: салат а-ля Лидин-Байдаров. Понимаешь: положить груздочков солененьких, нарезать тоненько крымское яблоко и один помидорчик и накрошить туда головку лука, картофеля вареного, свеклы и огурчиков. Потом все это, понимаешь, смешать, посолить, поперчить и полить уксусом с прованским маслом, а сверху чуть-чуть посыпать мелким сахаром. И к этому еще подается в соуснике растопленное малороссийское сало, знаешь, чтобы в нем шкварки плавали и шипели… Уд-ди-вительная вещь! - прошептал Байдаров, даже зажмурясь от удовольствия ”. А. И. Куприн, «На покое» (1902)

2. Детектив “Клоунада” (трилогия “Эскапада”, “Клоунада”, “Кавалькада”) американского писателя Уолтера Саттертуэйта повествует о приключениях в начале XX века двух сотрудников агентства Пинкертона. Это не только стилизация под американский “крутой детектив”, но и литературная игра, полная аллюций и цитат. Недаром среди действующих лиц — Гертруда Стайн и Эрнест Хемингуэй. А еще детектив содержит множество “кулинарных” отступлений – дань прошлому автора, долгие годы проработавшему в барах и ресторанах.

Приведенный ниже отрывок дает один из рецептов главного блюда французской кухни - Coq au vin (петух в вине ). Несмотря на наличие в названия слова “петух”, блюдо готовится, как правило, из курицы.

“Когда мы закончим, я на час пойду домой. Моя жена приготовит coq au vin (петух в винном соусе) у меня уже слюнки текут.
- Она берет красное вино? - спросил Ледок.
- Нет, - ответил инспектор, поглядывая на него. - Она берет белое. Рислинг.
- А! А как насчет lardon? - Он повернулся ко мне. - Ломтиков сала, - пояснил он.
- Нет, - сказал инспектор. - Она обжаривает курицу на сале, затем убирает ее со сковороды. Добавлять морковь, лук-шалот и немного чеснока. Разумеется, все мелко нарезанное.
- Да, разумеется, - согласился Ледок.
- Все это румянит, снова кладет курицу на сковородку и добавляет равное количество рислинга и крепкого куриного бульона.
- А, понятно. Бульон. А специи еще добавляет?
- После того, как она делает соус гуще с помощью куриного желтка, смешанного с небольшим количеством сливок, она добавляет лимонный сок и немного сливового бренди.
- Сливовое бренди. Очень интересно. - Ледок задумчиво кивнул. - Спасибо.
- Пожалуйста, - сказал инспектор” . Уолтер Саттертуэйт, “Клоунада”(1998)

3. Комиссар королевской полиции Николя Ле Флок — герой исторических детективов Жана-Франсуа Паро , действие которых происходит во времена Людовика XV. На сегодняшний день вышло 11 книг писателя, но особую популярность Николя Ле Флок получил благодаря одноименному сериалу, начатому в 2008 году и выдержавшему уже 6 сезонов. Описание приключений комиссара – сыщика-профессионала и кулинара-любителя — чередуются с подробнейшим описанием блюд и рецептов их приготовления. Жан Франсуа Паро , писатель и историк, использовал для своих детективов подлинные рецепты XVIII века. Приведенный ниже отрывок содержит рецепт приготовления экзотического на ту пору картофеля.

“Прибор, хлеб и бутылка сидра стояли на столе. Устроившись, он налил стакан сидра и наполнил тарелку снедью. При виде вкусных овощей в нежном белом соусе, на поверхности которого плавали кусочки мелко нарезанной зелени петрушки и шнитт-лука, у него потекли слюнки. Катрина, делясь с ним рецептом приготовления этого восхитительного блюда, не забывала напоминать, что у плиты нельзя проявлять нетерпение, коли желаешь получить достойный результат.
Прежде всего, необходимо отобрать несколько равных по размеру картофелин, или «толстеньких», как величала картофельные клубни Катрина. Затем помыть их, обиходить и аккуратненько снять кожуру, стараясь придать им округлую, без выступов, форму. Нарезать кусочками свиное сало, бросить его в глубокую сковороду и тушить на медленном огне, пока сало не отдаст весь свой сок, а после вынуть его из сковороды, постаравшись не допустить, чтобы оно начало подгорать. В горячий жир, объясняла кухарка, опустить картофелины и обжарить до появления золотистой корочки. Не забыть добавить парочку неочищенных зубчиков чеснока, щепотку тмина и лавровый лист. Постепенно овощи покроются хрустящей корочкой. Продолжать обжаривать, заботливо переворачивая, еще какое-то время, дабы середина овоща стала мягкой, и только тогда, а никак не ранее, посыпать сверху доброй ложкой муки и уверенными движениями пассеровать муку вместе с овощами, а отпассеровав, залить половиной бутылки бургундского вина. Ну и, разумеется, посолить и поперчить, а потом оставить томиться на медленном огне еще добрых две четверти часа. Когда соус уварится, он станет нежным и бархатистым. Легкий и текучий, он нежно обнимет тающие во рту рассыпчатые картофелины в поджаристой корочке. Хорошей кухни без любви не бывает, повторяла Катрина. » Жан-Франсуа Паро, «Загадка улицы Блан-Манто»(2000)

4. В романе Юлиана Семенова “ Экспансия - I. По лезвию бритвы” , в котором рассказывается о работе советского разведчика Штирлица в послевоенный период, есть один необычный рецепт кофе. Его оригинальность заключается в наличии такого неожиданного ингредиента как … чеснок. Этот старинный рецепт имеет загадочное название “Секрет старого мавра ”.

“Джекобс отошел к камину, там у него стояла кофемолка и маленькая электроплита с медными турочками. Споро и красиво, как-то по-колдовски, он начал делать кофе, объясняя при этом:
- В Анкаре мне подарили рецепт, он сказочен. Вместо сахара - ложка меда, очень жидкого, желательно липового, четверть дольки чеснока, это связывает воедино смысл кофе и меда, и, главное, не давать кипеть.
Все то, что закипело, лишено смысла. Ведь и люди, перенесшие избыточные перегрузки - физические и моральные, - теряют себя, не находите? ” Юлиан Семенов » Экспансия - I. По лезвию бритвы «(1984)

5. Достойным завершением трапезы будет бокал коньяка. По правилам современного этикета коньяк следует пить только в качестве диджестива , т.е. в конце еды. К нему идеально подходит пикантная закуска “николашка ”.

Столь странное название связано с именем последнего русского царя Николая II, который якобы изобрел эту закуску. А как ее готовить, можно узнать из фрагмента фантастического романа Сергея Лукьяненко, насыщенного кулинарными описаниями.

“Вначале он принялся готовить закуску. Истолок в кофейной мельничке сахар до состояния легкой пудры, высыпал в блюдце. Бросил в мельницу десяток кофейных зерен и превратил их в пыль, негодную даже для «эспрессо». Смешал с сахаром. Теперь оставалось лишь нарезать тонкими ломтиками лимон и посыпать полученной смесью, соорудив знаменитую «николашку», замечательную закуску под коньяк, главный вклад последнего русского царя в кулинарию… Сполоснул под краном и обдал кипятком лимон, нарезал тонкими кругами, посыпал сахарно-кофейной пудрой. Некоторые эстеты рекомендовали добавить к гармонии кисло-сладко-горького вкуса еще и соленую ноту – крошечной щепоткой соли или маленькой порцией икры. Но это Мартину всегда казалось излишеством и чревоугодием. Вот теперь приготовления к одиночной пьянке были завершены”. Сергей Лукьяненко, “Спектр” (2002).

Что заказала в ресторане героиня Сомерсета Моэма Джулия Лэмберт после своего триумфа в конце романа «Театр»? Какое питьё было необходимо супругам Лариным как воздух? Каково было любимое блюдо Н. В. Гоголя? Что солила на зиму мать Татьяны и Ольги Лариных из пушкинского «Евгения Онегина»? Из подобных вопросов можно устроить настоящую викторину. Тот, кто много и внимательно читает, наверняка обращает внимание на то, что редко встречаются такие литературные произведения, герои которых ничего не пьют и не едят. И это естественно, потому что в книгах должна описываться истинная жизнь, которая - увы! - не бывает без еды и питья. Так что нет ничего удивительного в том, что и классики русской и зарубежной литературы уделяли немалое внимание описанию различных кушаний.

Например, Иван Андреевич Крылов среди своих современников слыл не только выдающимся баснописцем, но и был известен в петербургских гостиных как гурман, знаток и ценитель хорошего стола. Подобно тому, как в меню Фонвизина, например, присутствовали подовые пироги, вышедшие из употребления в ХХ веке и даже не оставившие по себе памяти в поваренных книгах, изданных после 1907 года, так и в меню Крылова имеется одно блюдо, еще более экзотическое и также «вымершее». В отличие от подовых пирогов, оно даже не упоминается в литературе, а рецепт его можно найти лишь в пособиях, изданных до 1775 года. Блюдо это - «петушьи гребешки». А вот второе мясное блюдо - «бараний бок с кашей». Кстати, это блюдо встречается не только у Крылова, но и у Гоголя в «Мертвых душах». Распространенное, значит, было это кушанье, такого уже не встретишь, мало у кого сейчас свои-то бараны, новое время - новые блюда!

Драматург Александр Островский в своих пьесах часто показывает, как его герои пьют чай. Но не всегда под чаем имеется в виду именно чай, иногда чаепитие служит лишь маскировкой, прикрытием их пристрастия к вину, мадере, рому, которые употребляются с чаем или даже под видом чая. Так, в «Бесприданнице» купцы пьют с утра шампанское в трактире в чайниках и расплачиваются за «чай», соблюдая, таким образом, приличия в глазах других посетителей.

Одним из самых «кулинарных» писателей считают Гоголя , особенно выделяется в этом отношении его «Ревизор». Это, несомненно, самое кулинарное из драматургических произведений Гоголя. Если читать его, тщательно обращая внимание на развитие только кулинарной темы, становится совершенно очевидно, что Гоголь не только старался создать выразительный психологический образ Хлестакова, но и строил всю динамику и эволюцию его превращений - от жалкого, трусливого «щелкопера», заискивающего перед собственным слугой, до наглого амбициозного враля, выдававшего себя за петербургского сановника, - в значительной степени при помощи кулинарного антуража. Во всех произведениях Николая Васильевича многие его герои только и делают, что пьют и едят: это Собакевич и Коробочка в «Мертвых душах», там же - Манилов и Ноздрев, это старосветские помещики в «Миргороде», это и герои «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Н. В. Гоголь - общеизвестный мастер худо-жественных описаний. Он видит вещи как бы под микроскопом,они часто меняют свой привычный облик, часто наделяются са-мостоятельной жизнью. Ярко и красочно вырисованы у писателя сцены застолий. Н. В. Гоголь привык относиться к еде с ува-жением, но всё же резко отделял сытость от чревоугодия. С пер-вых страниц поэмы «Мёртвые души» Н. В. Гоголь отводит не-малое место «образам еды». А это в свою очередь является свое-образной характеристикой и места действия, и самих героев. Прибытие Чичикова в губернский город начинается с посеще-ния трактира, где ему подают на обед «щи с слоёным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких недель, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярку жаре-ную, огурец солёный и вечно слоёный сладкий пирожок».

А вот как А. П. Чехов в рассказе «О бренности» описывает трапезу своего героя.

«Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и сгорая не-терпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины... Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина. Посреди стола, вытя-нувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сор-та водок, киевская наливка, рейнвейн. Вокруг напитков в худо-жественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 рубля 40 копеек за фунт), свежая семга и прочее. Подтыкин глядел на все это и жадно гло-тал слюнки... Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семен Петрович, рискуя обжечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их альном воздействии шипучих (шампанского, цимлянского, горского) и красных сухих стна свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купече-ской дочки... Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппе-тит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстанов-кой, обмазал их икрой. Места, на которых не было икры, он об-лил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет... Подтыкин глянул на дело рук своих и не удовлетво-рился... Подумав немного, он положил на блины жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уже, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот... Но тут его хватил апоплексический удар». Поневоле задумаешься о чувстве меры!

Нельзя обойти вниманием Пушкина , только у него так подробно описывается процесс приготовления вечернего чая, чая после званого обеда. Еще более подробно останавливается Пушкин на характеристике вин, на сравнении свойств и качеств, физиологическом и эмоционоловых вин (бордо, кахетинского):

И я Бордо благоразумный

Уж нынче предпочел ему.

К Аи я больше неспособен;

Аи любовнице подобен,

Блестящей, ветреной, живой,

И своенравной, и пустой…

Да здравствует Бордо, наш друг!

А Гаврила Романович Державин ? Почему мы привыкли считать его слог скучным? Разве не прелесть вот это? Так «вкусно» написано!

Шекснинска стерлядь золотая,

Каймак и борщ уже стоят;

В крафинах вина, пунш, блистая

То льдом, то искрами манят;

С курильниц благовонья льются,

плоды среди корзин смеются…

Во второй половине ХХ века средитогда еще советских читателей большой популярностью пользовались книги венгерского издательства «Корвина». Одна из книг этого издательства называлась «44 венгерских рассказа». Уже в предисловии к этой антологии Ю. Гусев , анализируя художественные мотивы, наиболее характерные для венгерского рассказа, выделяет мотив «гастрономический»: «Уважение к пище, к еде, может быть, где-то в своих истоках связано с веселым обжорством, которым была заполнена беззаботная жизнь венгерских джентри. Но, посмотрите, какие метаморфозы претерпевает от рассказа к рассказу осмысление той роли, которую пища играет в жизни человека. У Круди она - эстетизированная субстанция, символизирующая самоё жизнь… У Костолани же в рассказе «Омлет по-вобурнски» банальная яичница-глазунья…становится средством унижения человеческой личности… А вот у Калмана Шандора пища принимает участие в классовой борьбе, безжалостно наказывая повара, который верой и правдой служит господским желудкам».

А теперь перейдем к практике и посмотрим, что же едят герои венгерских писателей, бедные и богатые, сытые и голодные, грустные и веселые.«…он молча развернул перед собой кулек со шкварками и прохладной паприкой, с наслаждением отрезал кусок серого хлеба и уже готов был приступить к трапезе…» «Вижу, здесь знают толк в приготовлении пёркёлта, я прото, что в соусе помидоры чувствуются, а ведь их не везде в пёркёлт кладут. Зеленая паприка и картошка, так вот прижаренные, тоже сказываются» (Дюла Круди «Последняя сигара в «Прежнем арабском сером»).

Пёркёлт - превосходное блюдо венгерской кухни, готовится из сочных частей мясной туши.

Мясо нарезается мелкими кусочками. В готовом блюде сока остается не слишком много, он должен быть концентрированным, но нес лишком густым. Добавлять муку в него не следует Для приготовления потребуется: 1-1, 5 кг говядины, 120 г жира (лучше смальца), 250 г репчатого лука, 20 г паприки, 2-3 зубчика чеснока, 200 г зеленого перца, 100 г помидоров.Мясо нарезать кубиками (2-3 см). Лук мелко нарезать и потушить в жире, уменьшить огонь и добавить паприку, быстро размешать, тотчас же положить мясо, посолить и тушить под крышкой. Когда сок выпарится, подлить немного воды или мясного бульона, и изредка помешивая, тушить на умеренном огне. Когда мясо будет почти готово, положить в него нарезанные кубиками зеленый перец и помидоры, чеснок и тушить до готовности. На гарнир подать картофель, посыпанный зеленью. Готовить пёркёлт можно из телятины, свинины, курицы.

Ах, прекрасная Франция! Франция была всегда законодательницей моды не только по части косметики, но и еды. Во Франции не едят что попало и как попало. Поэтому не удивительно, что выдающийся Александр Дюма , писатель, историк, общественный деятель, был еще и блестящим кулинаром. В одних только всеми любимых «Трех мушкетерах» можно найти большой перечень того, что готовили тогда во Франции. Сам Александр Дюма очень любил луковый суп. Попробуйте и вы это классическое блюдо, рецепт которого появился еще в XVII веке.

Луковый суп:

40 гр масла; 2 ст л оливкового масла; 1 кг лука, мелкопорезанного; 1 ст л соли и 1 ст л сахара; 2 дольки чеснока, мелкопорезанные; 300 мл сухого вина; 3 мясных бульонных кубика.Для крутонов: 8 толстых кусков французского батона; 85 гр мелко тертого сыра Грюйер (или другой твердый сыр).

В кастрюле растопить масло, добавить лук, сахар и соль и обжаривать 10 мин, помешивая, до золотистого цвета. Снизить огонь, добавить чеснок и продолжать готовить, аккуратно помешивая, до коричневого цвета 20-30 мин. Влить вино, размешать, затем добавить 1.3 л воды. Раскрошить бульонные кубики и оставить вариться еще как минимум 30 мин. Подсушить хлеб с обеих сторон. Разложить суп в керамические огнеупорные пиалы, сверху положить хлеб, посыпать сыром и поставить под гриль, чтобы сыр расплавился.

А вот несколько кулинарных советов от мадам Мегрэ, которые не оставят равнодушными ни читателей, ни истинных гурманов. Во Франции большой популярностью пользуется книга Ж. Куртина «Кулинарные рецепты мадам Мегрэ». В ней собраны рецепты блюд, которые упоминаются в произведениях Жоржа Сименона. Если верить писателю, большинство из них готовила для своего мужа заботливая мадам Мегрэ, а блюда эти одно вкуснее другого. Иначе и быть не может, ведь ими потчевали известного гурмана - прославленного комиссара полиции. Ну а в их непревзойденных вкусовых качествах этих блюд вы сможете убедиться, когда приготовите их сами. Например, «Суп из помидоров», «Утка с апельсинами», «Рагу с красным перцем», «Рисовый торт», «Шоколадные профитроли». Рецепт «Шоколадных профитролей» от мадам Мегрэ восхитительно вкусен! Этот тающий во рту десерт подается в кафе по всейФранции. Иногда профитроли начиняют взбитыми сливками вместо мороженого, но их всегда поливают шоколадным соусом.

«Шоколадные профитроли» на 4 — 6 порций

275 г шоколада без добавок
750 мл (3 стакана) ванильного мороженого

Для профитролей
110 г (3/4 стакана) муки
1,5 мл (1/4 ч. ложки) соли
Щепотка свеженатертого мускатного ореха
75 г (6 ст. ложек) несоленого сливочного масла, 6 кусочков
3 яйца

Нагрейте духовку до 200 °С и смажьте маслом противень. Сделайте тесто. Просейте вместе муку, соль и мускатный орех. В кастрюле доведите до кипения масло и 175 мл (3/4 стакана) воды, снимите с огня и добавьте сразу все сухие ингредиенты. Взбивайте деревянной ложкой в течение минуты, пока смесь не начнет увеличиваться в объеме. Вновь поставьте кастрюлю на слабый огонь на 2 минуты, продолжайте постоянно взбивать. Снимите с огня. В маленькой посуде взбейте 1 яйцо и отставьте в сторону. В тесто добавьте оставшиеся яйца, по одному за раз, постоянно взбивайте до однородной светлой массы. Она должна медленно стекать с ложки. Столовой ложкой выложите на противень 12 шариков теста. Выпекайте 25 - 30 минут, пока тесто не поднимется и не станет золотистого цвета. Выключите духовку и дайте профитролям остыть при открытой двери духового шкафа. Чтобы сделать соус, поместите шоколад и 120 мл (1/2 стакана) теплой воды на водяную баню, помешивайте до тех пор, пока шоколад не растает. Сделайте аккуратные надрезы и начините профитроли небольшим количеством мороженого. Уложите на сервировочное блюдо. Полейте каждое пирожное соусом и сразу подавайте.

Раз уж мы заговорили о Мегре, то можно побывать в Америке и вспомнить другого Великого Сыщика, рожденного фантазией Рекса Стаута Ниро Вульфа . Как и положено по детективному канону, это - незаурядная личность, и незаурядность ее проявляется во всем, начиная с внешности. Вульф терпеть не может работать. Преступления он разгадывает не скуки ради, а потому, что ему нужны большие средства, чтобы вести тот роскошный образ жизни, к которому он привык. Его квартира с оранжереей на крыше, равно как и услуги несравненного повара Фрица Бреннера обходятся ему недёшево, тем более что Вульф большой гурман.

Переберемся на берега туманного Альбиона.«Подавали самый унылый английский обед». Не правда ли, эта фраза из романа «Мерзкая плоть» Ивлина Во нас не удивляет. Как-то так повелось, что английская кухня считается чутьли не самой скучной и заурядной в мире.

«Говядина, баранина, холодная лососина, пирог с ревенем, пирог с крыжовником… Пробегая этот неизбежный список, я вздохнул при мысли о ресторанах за углом, где была французская кухня, кипела жизнь и сиделихорошенькие, накрашенные женщины в летних платьях». Это цитата из романа Сомерсета Моэма «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу». Кстати, первая половина его заглавия не имеет никакого отношения к кулинарии: она позаимствована из шекспировской «Двенадцатой ночи» (слова сэра Тоби, обращенные к Мальволио: «Думаешь, если ты такой уж святой, то на свете не будет больше ни пирогов, ни хмельного пива?»). А вот как описывает мистер Эшенден, от лица которого и ведется повествование в романе, обед в доме писателя Эдуарда Дриффилда: «Обед был как раз такой, как нужно, но не парадный: рулет из рыбного филе под белым соусом, жареный цыпленок с молодым картофелем и горошком, спаржа, пюре из крыжовника со взбитыми сливками. И столовая, и обед, и обхождение - все в точности соответствовало положению литератора с большой славой, но умеренными средствами».А вот наш рассказчик в гостях уже у вдовы знаменитого старца: «Мы пошли обедать - это была добрая английская трапеза, ростбиф и йоркширский пудинг»…

Изображение еды нередко встречается в мировой литературе и живописи. В нашем исследовании мы говорим о различной художественной роли изображения еды в русской классической литературе и использовании его с целью:
— создания комического эффекта в комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль» и в басне И.А.Крылова «Демьянова уха»;
— изображения культуры начала XIX века в романе Пушкина «Евгений Онегин»;
— характеристики персонажей в «Мертвых душах» и «Старосветских помещиках» Гоголя;
— создания гротеска в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» Салтыкова-щедрина.

Начнём защиту нашего проекта с утверждения мысли о том, что изображение еды в комедии Фонвизина «Недоросль» служит и средством характеристики Митрофана, и средством создания комического эффекта.

Сценка из комедии «Недоросль»
С к о т и н и н. Да, видно, брат, поужинал ты плотно.
М и т р о фан. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал. Да что? Солонины ломтика три да подовых, не помню, пять, не помню, шесть.
Е р е м е е в н а. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшин выкушать изволил.

Как видим, воспитание своего сына Митрофана госпожа Простакова сводила к заботе только о еде. О пище интеллектуальной, духовной ни Митрофан, ни его матушка понятия не имеют. Митрофан удовлетворяет свою физиологическую потребность в пище, буквально объедаясь: «Не помню, пять, не помню, шесть», — говорит он матери о съеденных подовых пирогах. А ведь подовые пироги — дрожжевые, большие, сытные. В словаре В.И.Даля говорится, что они «кислого теста, сильно всхожие, более с рыбой, поднимаемые на сковородке». Их пекли в больших печах и чаще в специальных пекарнях на подах — гладких кирпичных кладках внутри печи.

«Ломтика» три солонины, пять-шесть пироroв — художественная деталь, подчёркивающая животное начало в «злонравных» героях комедии. Фонвизин высмеивает недоросля, намеренно снижает его образ, используя для создания комического эффекта такую деталь, как большое количество съеденного им.

Крылов в басне «Демьянова уха» сравнивает настойчивое хлебосольство Демьяна с неумеренностью писателя, предлагающего прослушать и оценить свои произведения знакомым.

Эта аналогия очень неожиданная. Но литературно-исторический экскурс в XIX век позволяет нам узнать, что в первой половине века была традиция: писатель, прежде чем публиковать свои произведения в журнале, читал их своим знакомым, друзьям, поклонникам своего таланта.

Это происходило, например, в литературном салоне Зинаиды Волконской или в книжной лавке Ивана Смирдина. Крылов, создавая в басне экспрессивную картину русского хлебосольства, осмеял Демьяна, потерявшего всякую меру, потчуя соседа. Бегство Фоки означает, что чрезмерное гостеприимство невозможно выдержать.

Демьяну, с его чрезмерным угощением, уподобляется и писатель, не умеющий вовремя остановиться в насыщении слушателей пищей духовной (чтением своих опусов). Мораль басни обращена именно к писателю:

Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь;
Но если помолчать вовремя не умеешь
И ближнего ушей ты не жалеешь,
То ведай, что твои и проза, и стихи
Тошнее будут всем Демьяновой ухи.

И в произведениях Гоголя нередки описания еды.

В сборник «Миргород» входит повесть «Старосветские помещики», которую Гоголь из всего им написанного любил более, чем что-либо другое. К старосветским помещикам
обращена «не поражающая сила сарказма», а «возносящая сила лиризма». Величайшая вера Гоголя в прекрасное в человеке позволила ему найти любовь в обычной жизни, в заботе друг о друге любящих людей.

Переданное писателем желание Пульхерии Ивановны попотчевать супруга, порадовать его любимыми блюдами, трепетные отношения между старосветскими помещиками составляют лирическое начало повести. Благодаря этому в воображении читателей складывается картина мирной, размеренной, спокойной жизни провинциального дворянского поместья и его обитателей.

Сценка из повести «старосветские помещики»
А в т о р. Оба старичка, по старинному обычаю старосветских помещиков, очень любили покушать. Как только занималась заря (они всегда вставали рано) и как только двери заводили свой разноголосый концерт, они уже сидели за столиком и пили кофе…

Через некоторое время после прогулки во дворе Афанасий Иванович говорил: Афанасий Иванович. А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?

П у л ь хер и я И в а н о в н а. Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? Разве коржиков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков солёных?
Афанасий Иванович. Пожалуй, хоть и рыжиков или пирожков…

А в т о р. И на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками. За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки, заедал грибками, разными сушёными рыби и прочим. Обедать садились в двенадцать часов. Кроме блюд и соусников, на столе стояло множество горшочков с замазанными крышками, чтобы не могло выдохнуться какое-нибудь аппетитное изделие старинной вкусной кухни.

С любовью приготовленные блюда, хлебосольство, неторопливые разговоры делают жизнь старичков простой и ясной, помогают противостоять невзгодам, чьей-то злой воле.
Старосветский быт становится бытием, потому что его пронизывает любовь героев друг к другу, к жизни, пусть Гоголь и называет её «привычкой». Однако он говорил: «Такая глубокая, такая сокрушительная жалость», — о чувстве Пульхерии Ивановны к Афанасию Ивановичу.

«Такая долгая, такая жаркая печаль» — о чувстве старика после смерти жены. Гоголь называет своих героев Филемоном и Бавкидою и относит нас этим сравнением к трагедии Гёте «Фауст», где эти добрые существа противостоят злой воле Фауста. Они накрывают стол спасённому ими когда-то и возвратившемуся к ним страннику и за трапезой беседуют о произошедших в их жизни изменениях.

С т р а н н и к.

Вот он, ваш очаг отрадный,
Нежный колокола звон;
Да, от гибели нещадной
Я лишь вами был спасён!
Филемон (Бавкиде). В сад, жена, иди скорее,
Там ты стол накроешь нам.
Пусть дивится он, не смея
Верить собственным глазам.

В «Мёртвых душах» еда много говорит о персонажах. В главе, посвящённой визиту Чичикова к Собакевичу, в последнем подчёркиваются черты богатырства (хотя и с иронией) через многие портретные детали, перечисление блюд, поданных на обед, и их количество.

«Щи, моя душа, сегодня очень хороши! — сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подаётся к щам и состоит из бараньего желудка, начинённого гречневой кашей, мозгами и ножками. -Эдакой няни, — продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы не будете есть в городе, там вам чёрт знает что подадут. Это всё выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! У меня не так. У меня свинина — всю свинью давай на стол. Баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки».

Русский желудок для него равен широкой русской душе, это предмет его гордости. Конечно, Гоголь смеётся над своим героем. Но в сцене торга Чичикова с Собакевичем Собакевич уже гордится богатырством своих крестьян, говоря о мастерстве и силе каретника Михеева, сапожника Телятникова. Конечно, Гоголь понимает сущность своего персонажа, называя его кулаком: «Кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь». Ирония Гоголя в отношении Собакевича очевидна.

Еда в художественном произведении связана с изображением культуры определённой эпохи, образа жизни дворянства. В первой главе романа Пушкина «Евгений Онегин» герой мчится к ресторану на Невском проспекте:

К Талон помчался: он уверен,
Что там уж ждёт его Каверин.
Вошёл: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток;
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.

Пушкин ярко рисует роскошный стол ресторана, дорогие изысканные блюда, которые заказывала блестящая петербургская аристократия, которые любил и он сам. А за названиями этих блюд — пристрастия, мода, торговые связи, бытовые подробности русской жизни начала XIX века.

Из Бельгии привозили лимбургский сыр, который Пушкин называет «живым». Этот острый, с сильным запахом сыр был очень мягким и при разрезании растекался.

В романе «Евгений Онегин» описаны и древнерусские традиции и обряды. Упоминая
о масленичных блинах, Пушкин даёт и характеристику семьи Лариных:

Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
у них на Масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны, песни, хоровод …

Блины — традиционное русское блюдо на Масленицу: «Блин — символ солнца, красных дней, хороших урожаев, ладных браков и здоровых детей». Блины пекли в течение всей масленичной недели, с ними провожали зиму.

Русские писатели включают в произведения описание еды при создании сатирических, гротескных образов. М.Е.Салтыков-Щедрин в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» заставляет своих героев, генералов с Подьяческой, страдать от голода, хотя на необитаемом острове растут плодоносящие деревья, водятся рыба и дичь: «Господи! Еды-то! Еды-то! — сказал генерал, почувствовав, что его уже начинает тошнить». Они не способны даже плоды с деревьев сорвать.

Размышляя о возможности употребить в пищу сапоги или перчатки, оба генерала «В одно мгновение ока остервенились», и один из них «откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил». Салтыков-Щедрин смело отклоняется от житейского правдоподобия и, используя гротеск, подчёркивает никчёмность, неприспособленность к жизни двух генералов.

Очень часто в книгах мелькают описания того, что едят литературные герои... Читаешь, а слюнки так и наворачиваются... К тому же, если книга нравится, мы всегда погружаемся в нее, она нас захватывает и, наверняка, многим хотелось бы попробовать описываемую автором еду (конечно, если герой ей наслаждается:). Так вот, ловите подборку вкуснейших блюд из популярных произведений!

Жареные, зеленые помидоры от Сипси

«На прошлой неделе по соседству со мной, рядом с почтой, открылось кафе „Полустанок“. Его хозяйки - Иджи Тредгуд и Руфь Джемисон, - кажется, довольны: дело потихоньку налаживается. [...] Иджи говорит, что из овощных блюд вам предложат кукурузу под белым соусом, жареные зеленые помидоры, жареную окру, капусту или репу, коровий горох, сладкий батат, каролинские бобы или лимскую фасоль. А на сладкое - пирог».
Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры в кафе „Полустанок“»
2. Пирожные от Марселя Пруста

«Она послала за теми коротенькими и пухлыми печеньицами, их еще называют „мадленками“, которые словно выпечены в волнистой створке морского гребешка. И, удрученный хмурым утром и мыслью о том, что завтра предстоит еще один унылый день, я машинально поднес к губам ложечку чая, в котором размочил кусок мадленки. Но в тот самый миг, когда глоток чая вперемешку с крошками печенья достиг моего нёба, я вздрогнул и почувствовал, что со мной творится что-то необычное. На меня снизошло восхитительное наслаждение, само по себе совершенно беспричинное. Тут же превратности жизни сделались мне безразличны, ее горести безобидны, ее быстротечность иллюзорна - так бывает от любви, - и в меня хлынула драгоценная субстанция; или вернее сказать, она не вошла в меня, а стала мною».
Марсель Пруст «По направлению к Свану»
3. Буйабес от домашних эльфов Хогвартса

«Блюда, как всегда, начали наполняться едой. На этот раз эльфы-домовики превзошли себя. Каких только ку­шаний не было, в том числе и заморских!
- А это что такое? - спросил Рон, указывая на блюдо не то с супом, не то с рагу из моллюсков, стоявшее рядом с йор­кширским пудингом из говядины с почками.
- Буйабес, - ответила Гермиона.
- Будь здорова! - отозвался Рон.
- Это французское блюдо. Я его ела на каникулах по­запрошлым летом. Очень вкусно».
Джоан Роулинг «Гарри Поттер и Кубок огня»
4. Рыба по-креольски от Скарлетт О`Хара

«Лучше всего в Новом Орлеане была еда. Когда Скарлетт вспоминала о страшных голодных днях в Таре и о совсем еще недавней поре воздержания, ей казалось, что она никогда вдоволь не наестся этих вкусных блюд. Суп из стручков бамии, коктейль из креветок, голуби в вине и устрицы, запеченные в хрустящем тесте со сметанным соусом; грибы, сладкое мясо и индюшачья печенка; рыба, хитро испеченная в промасленной бумаге, и к ней - лаймы. У Скарлетт никогда не было недостатка в аппетите, ибо стоило ей вспомнить о неизменных земляных орехах, сушеном горохе и сладком картофеле в Таре, как она готова была проглотить буквально все блюда креольской кухни».
Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»
5. Кулебяка по-чеховски

«Ну-с, как только из кухни приволокли кулебяку, сейчас же, немедля, нужно вторую выпить.
- Иван Гурьич! - сказал плачущим голосом председатель. - Из-за вас я третий лист испортил!
- Черт его знает, только о еде и думает! - проворчал философ Милкин, делая презрительную гримасу. - Неужели, кроме грибов да кулебяки, нет других интересов в жизни?
- Ну-с, перед кулебякой выпить, - продолжал секретарь вполголоса; он уже так увлекся, что, как поющий соловей, не слышал ничего, кроме собственного голоса. - Кулебяка должна быть аппетитная, бесстыдная, во всей своей наготе, чтоб соблазн был. Подмигнешь на нее глазом, отрежешь этакий кусище и пальцами над ней пошевелишь вот этак, от избытка чувств. Станешь ее есть, а с нее масло, как слезы, начинка жирная, сочная, с яйцами, с потрохами, с луком...»
А. П. Чехов «Сирена»
6. Бланманже по-пушкински

«Вот мы сели за стол, приказчица на первом месте, я подле нее... а дочери и надулись, да мне наплевать на них...
- Ах, Настя, как ты скучна с вечными своими подробностями!
- Да как же вы нетерпеливы! Ну вот вышли мы из-за стола... а сидели мы часа три, и обед был славный: пирожное бланманже синее, красное и полосатое... Вот вышли мы из-за стола и пошли в сад играть в горелки, а молодой барин тут и явился».
А. С. Пушкин «Барышня-крестьянка»
7. Королевский пирог от Карлика Носа

«Уже две недели гостил князь у герцога. Они ели не меньше чем по пять раз в день, и герцог был в восторге. Он видел, что его гостю нравится стряпня карлика. На пятнадцатый день герцог позвал Якоба в столовую, показал его князю и спросил, доволен ли князь искусством его повара.
- Ты прекрасно готовишь, - сказал князь карлику, - и понимаешь, что значит хорошо есть. За все время, пока я здесь, ты ни одного кушанья не подал на стол два раза, и все было очень вкусно. Но скажи мне, почему ты до сих пор не угостил нас пирогом королевы?»
Вильгельм Гауф «Карлик Нос»
8. Мясные тефтельки от Карлсона

«Карлсон вдруг перестал расхаживать по комнате. Он замер на месте и стал принюхиваться, словно ищейка. - Мясные тефтели, - сказал он. - Обожаю сочные вкусные тефтели. [...] О, чудесные маленькие тефтели! Они пахли так восхитительно и были такие поджаристые, румяные - словом, такие, какими и должны быть хорошие мясные тефтели! Мотор загудел, Карлсон стремительно спикировал с кровати прямо к тарелке с тефтелями. Он на лету схватил тефтельку, потом взвился к потолку и, сделав небольшой круг под лампой, с довольным видом принялся жевать. - Восхитительные тефтельки! - воскликнул Карлсон. - На редкость вкусные тефтельки! Можно подумать, что их делал лучший в мире специалист по тефтелям!..»
Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон, который живет на крыше»
9. Ростбиф от Евгения Онегина

«Перед ним roast beef окровавленный
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет...»
А. С. Пушкин «Евгений Онегин»
10. Ячменные лепешки от Бильбо Бэггинса

«Только на огонь был поставлен большой кофейник, только гномы, покончив с кексами, перешли на ячменные лепешки с маслом, как вдруг раздался... не звонок, а громкий стук. Целый град ударов обрушился на красивую зеленую дверь Бильбо Бэггинса. Кто-то молотил по ней палкой!»
Дж. Р. Р. Толкин «Хоббит»