Введение

Заключение

Литература

Введение

Творчество выдающегося русского религиозного философа и богослова Сергея Николаевича Булгакова очень непросто для понимания. Это был мыслитель, руководствовавшийся прежде всего религиозной интуицией, зачастую не доводя своих идей до полной ясности. Его взгляды и направление творческого поиска не раз претерпевали изменение. В наш политизированный век Булгакова обычно "раздергивают на цитаты", стараясь заполучить его в свой лагерь, забывая, что, тем не менее, его напряженные духовные искания имели свою внутреннюю логику. Мы попытаемся, пусть пунктиром, обозначить основную траекторию булгаковской мысли и показать, что все его "периоды" объединяет одна постоянно владевшая им идея.

По отношению к социальным проблемам христиане обычно занимают две противоположные позиции. Одни считают, что дело нашего спасения совершается в глубинах души, и устроение общества к этому вовсе непричастно. Спастись можно при любом социальном строе, ибо всегда есть возможность и углубленной молитвы и проявления актов милосердия. Разговоры же о влиянии социального строя, лишь обличая земной характер помышлений, являются соблазном, который следует всячески избегать. Другие, наоборот, считают, что социальная сфера совсем небезразлична для нашего спасения. Бог сотворил человека существом социальным, и потому духовное возрастание человека требует преображения социального строя. Церковь не может замкнуться в себе, она должна активно работать над созиданием новых общественных отношений, отвечающих заповеди христианской любви.

Булгаков, без сомнения, исповедывал вторую позицию. Более того, можно утверждать, что он постоянно боролся с первым образом мыслей. Правда, он не бросался на своих оппонентов с обличающими филиппиками. Скорее он старался противопоставить им более продуманную концепцию, глубже осмыслить основы христианской социальности. Но весь его непростой путь свидетельствует, что он никогда не уходил в духовный затвор личного спасения, но будучи и социологом-экономистом, и философом, и богословом всегда исповедывал убеждение, что социальная человеческая деятельность есть богоугодная и благословенная, а потому необходимая сфера жизни человека. Эта мысль – как бы лейтмотив всей булгаковской социологии.

Булгаков – личность творческая, ищущая, развивающаяся. В своем развитии его социальные воззрения прошли ряд периодов, а именно:

1) "марксистский период";

2) "идеалистический период";

3) "христианский социализм",

4) "период переосмысления", завершившийся созданием "Философии хозяйства";

5) "период отчуждения", когда философ лишь эпизодически обращается к социальной теме

6) "священнический период", в котором социальные взгляды мыслителя устанавливаются, хотя его мысль почти полностью занята богословскими вопросами.

Отметим, что периоды хронологически наезжают друг на друга, так что не всегда можно четко указать точку конца одного периода и начала другого. Скорее Булгаков вынашивал ряд заветных идей, борющихся между собой и вытесняющих друг друга, но часто совмещающихся по времени.

В данной работе ставится задача исследования сущности философия хозяйства в творчестве Булгакова.

Философия хозяйства Булгакова, анализ работы хозяйства, как социоприродные явления у С.М.Булгакова

В 1912 г. выходит книга "Философия хозяйства" С.Н. Булгакова. В предисловии к ней философ пишет: "Для автора настоящая работа имеет еще и совершенно особое значение, ибо в ней подводится внутренний итог целой полосы жизни, окрашенной экономическим материализмом".Это очень точное замечание. Действительно, в этой книге Булгаков и подводит итог своему чисто социально-экономическому творчеству и одновременно начинает череду богословских работ.

По сути дела работа Булгакова посвящена критике существующей политической экономии. Многое из этой критики повторяет уже высказанное в "Двух градах", хотя и в более солидном освещении. Автор как бы говорит: все это не то, все это безнадежно материалистично и слишком научно. Нужен новый взгляд на хозяйство, взгляд метафизический, взгляд от Бога. И Булгаков такой взгляд предлагает. Причем речь идет не о философии хозяйства, а скорее о богословии хозяйства. Основной вопрос, на который хочет ответить Булгаков – это вопрос о смысле хозяйства с точки зрения Бога-Демиурга. "Каково место хозяйства в Божьем замысле о мире?" – вот на что претендует "Философия хозяйства" по крайней мере в смысле постановки вопроса.

"Изюминой", самой интересной концепцией "Философии хозяйства" является София. Это "Мировая Душа", которую Булгаков ставит в качестве "единого субъекта хозяйства". Идея Софии стала впоследствии главной темой булгаковского богословия. Но впервые появилась она именно в "Философии хозяйства". Конечно, о Софии говорили и В. Соловьев и П. Флоренский, но идея освятить ею хозяйственную деятельность людей принадлежит Булгакову. Отметим, что в этой концепции Бог предстает перед нами в основном в роли Творца. Нравственный аспект хозяйства в работе нарочито не рассматривается, Бог как нравственная Истина тут затушеван. Этим Булгаков как бы неявно говорит, что рассматривать экономику как прикладную этику – это пройденный этап. Богатство и бедность, справедливость и равенство, и вообще все, вокруг чего всегда кипела социальная борьба, – все это "человеческое, слишком человеческое". Подлинный богослов должен быть не моралистом, а метафизиком, он призван наблюдать грандиозную гармонию сфер в небесном космосе. Сам Булгаков несомненно считал свой поворот с этических позиций на онтологические большим достижением. Но думается, что в дальнейшем эта смена курса сыграла на его мыслительном пути злую шутку.

Симптоматично, что Булгаков обещал написать вторую часть "Философии хозяйства", посвященную разбору этических вопросов. И в своей следующей книге "Свет невечерний" он делает примечание, что этой работой он выполняет указанное обещание. Но на самом деле это не так – нравственных вопросов Булгаков не касается. Наоборот, он замечает: "нравственность имеет силу только для человека в его греховной ограниченности и не имеет абсолютного значения", уже явно выражая "смену вех" с этики на онтологию. Его полностью захватывает богословское творчество. Булгаков увлеченно пишет "Свет невечерний" – "собранье пестрых глав", где главное место занимает осмысление Софии. Хозяйству же посвящена лищь маленькая главка, в которой упоминается, что хозяйство "не имеет эсхатологической перспективы", что оно "принадлежит плоскости этого мира" и потому является "серой магией".

Цель нашего исследования состоит в том, чтобы подвергнуть анализу духовные основания капитализма в их исторической трансформации, выявив соотношение процесса трансформации ценностных основ капитализма с принципами христианской этики. При этом в качестве методологической базы анализа выбрана философия хозяйства Сергея Булгакова - выдающегося русского мыслителя XX столетия. Именно его экономическая теория легла в основу размышлений о путях развития капитализма и трансформации его ценностного ядра, задала проблемное поле исследования. Важно отметить, что веберовская концепция генезиса капитализма рассматривается нами как принципиально верная, что не означает солидарности со всеми концептуализациями Макса Вебера. Веберовская модель происхождения и развития капитализма "прочитывается" через философию хозяйства Сергея Булгакова.

Следуя Максу Веберу, генезис капиталистического духа связан с формированием религиозных норм протестантского мирского аскетизма. Христианская трудовая этика определила появление капитализма. Развивающееся капиталистическое общество оказывается во власти формальной рациональности. В нем целерациональное действие превалирует над всеми остальными типами социального действия. При целерациональном действии критерием рациональности является успех. Однако речь идет не о роскошном потреблении как цели жизни, а о восприятии хозяйственной деятельности как Божественного призвания, вдохновении хозяйственной деятельности религиозной энергией. Развитие формальной рациональности для Макса Вебера является движением всего исторического процесса. Мировая экспансия целерационального действия означает триумф капитализма. В качестве последствий развитие рационализации оборачивается развитием бюрократии. Согласно Максу Веберу, рационализация предполагает, в конечном итоге, распространение бюрократического контроля. Человеческая жизнь подчиняется бюрократической регуляции. Макс Вебер видел угрозу демократии со стороны бюрократии, связывая её с процессом "деперсонализации" индивидов в бюрократических организациях. Он также усматривал угрозу декультурации при тотальном доминировании целерационального действии в общественной жизни. С его точки зрения, последовательная рационализация жизни ведет к отмиранию ее религиозного компонента. "Расколдовывание" мироздания посредством прогрессирующей рационализации приводит к секуляризации и, возможно, к кризису культуры. Целерациональное действие постепенно автономизируется от собственных религиозных истоков, освобождается от религиозных смысловых оснований, порождая секуляризацию, декультурацию, тотальное распространение бюрократического контроля.

Макс Вебер в своем анализе развития капитализма применил идеографический метод Г. Риккерта - метод описания историко-культурных реалий в их неповторимом ценностном своеобразии. Уникальная ценностная детерминация Реформации породила капиталистический дух, вызвавший к жизни экспансию целерационального действия. Постепенно целерациональное действие "выпадает" из христианского религиозно-культурного контекста и провоцирует углубление секуляризации, деперсонализацию в бюрократических механизмах, тенденции декультурации.

На наш взгляд, веберовскую теорию происхождения и развития капитализма возможно "прочесть" через призму философии хозяйства С. Булгакова. Безусловно, философия хозяйства С. Булгакова формировалась под непосредственным влиянием В. Зомбарта, Р. Штаммлера и М. Вебера. Сближаясь с Р. Штаммлером, С. Булгаков обосновывал важность ценностного подхода к анализу экономической жизни, определяющую роль правовых и этических норм в развитии экономики. В работах Вернера Зомбарта С. Булгакову оказались близки идеи влияния религиозно-культурного фактора на пути социального развития. Идейная близость с М. Вебером обусловливается констатацией связи христианской этики и экономической жизни Европы. Однако С. Булгаков творчески использовал идеи западных ученых. Ему удалось осуществить синтез западных теорий с принципами метафизики всеединства, а также с патристическими концептуализациями. Булгаковская философия хозяйства дает православное постижение экономической деятельности, поскольку религия здесь выступает не просто как фактор, влияющий на экономическую жизнь, но как целостная перспектива мировидения, фундаментальная система координат для оценки реальности.

Особенно важно отметить, что С. Булгаков испытал серьезное воздействие концепции хозяйственной деятельности Григория Паламы. В сущности, булгаковскую философию хозяйства возможно рассматривать как творческое развитие паламистского богословско-философского синтеза. Григорий Палама истолковывал человеческое бытие как наиболее совершенное среди всех видов тварного бытия. Человеческое бытие обладает большим совершенством, чем бытие ангельское, что обусловлено наличием у человека телесности, воплощенностью человеческого существования. Способность к хозяйственной деятельности как способность к разумному творчеству является привилегией человеческой жизни и отражает в человеке Божественный образ. Следуя Григорию Паламе, посредством присутствия в человеке Бог становится управителем природы, поскольку человек призван к творческо-попечительской миссии по отношению к тварному миру. Задача человеческой персоны состоит в том, чтобы достичь единства с Богом и тем самым объединить Бога и мир, поскольку бытие человека несет в себе все уровни тварной Вселенной. Григорий Палама видел человеческое бытие как микрокосм и рассматривал природу в качестве продолжения человеческой телесности. Солунский митрополит усматривал в хозяйственном владении землей тесную связь с духовным самодержавием человека - подчинением чувственного начала человеческой природы разумным.

В своей философии хозяйства С. Булгаков следует паламистскому видению хозяйственной деятельности. В его интерпретации человечество как единое целое посредством экономической деятельности созидает собственную историю как историю собственного тела, потому что потенциальное тело для человека - весь мир. Разумно преобразовывая природу хозяйственной деятельностью, человечество созидает собственное универсальное естественное тело, изображая в своей деятельности Божественный образ бытия.

На наш взгляд, представляется возможным использовать булгаковскую концепцию для "прочтения" веберовской теории развития капитализма. Для С. Булгакова хозяйственное действие опирается на духовный опыт. Стиль хозяйства соответствует духовному стилю эпохи. Формы экономической рациональности имеют в качестве основания духовный опыт. Экономика во всех случаях опирается на религиозный (или псевдорелигиозный) идеал. С точки зрения булгаковского религиозного материализма, любой тип экономики является материальным отражением религиозных взглядов человека. Критерием рациональности экономического действия выступает религиозный идеал. Рациональное экономическое действие homo oeconomicus находится в зависимости от поведенческой модели "человека религиозного". Основой капитализма является социальное действие, связанное с христианской трудовой этикой, успехом, понятым как разумно-творческая реализация персоны, отражающая образ Бога в человеке. Развитие формальной рациональности, которая будет опираться на нехристианские ценности, должно изменить облик капитализма.

Важно отметить, что для Сергея Булгакова именно христианская трудовая этика сделала из Европы очаг первичной модернизации мира. Развитие промышленности, науки и техники, творческое преобразование человеком природы органически взаимосвязаны с христианской духовностью. Так, христианская (православная) религиозная психология вызвала к жизни русскую промышленность и определила образ русского капитализма. Характерное для всех христианских конфессий восприятие хозяйственной деятельности как экономического творчества, направленного на преобразование природы в союзе с Творцом и отражающего в хозяйственной власти над природой духовное самодержавие личности, превратило Европу в центр модернизационных процессов. При этом С. Булгаков справедливо указывает на близость протестантского внутримирского аскетизма и православного видения экономического творчества как религиозного подвижничества. Взгляд на хозяйственную деятельность как на подвиг духовного творчества, форму религиозного подвижничества, глубоко связанную с общественным служением, исполнением нравственного долга и религиозным аскетизмом, при распространении которого возникают наиболее благоприятные условия для развития производства и экономического прогресса, несомненно, характерен для всех христианских конфессий, является достоянием христианской трудовой этики, хотя и имеет в различных христианских конфессиях свои особенности. Для С. Булгакова дух капитализма является порождением христианского духа Европы.

C позиции С. Булгакова, в капиталистическом мире созревает дух экономизма. Дух экономизма состоит в восприятии экономической жизни как религии. Экономическая деятельность перестает восприниматься как осуществление Божественного призвания, творческое послушание человека Богу и отражение Божественного образа в человеке, утрачивая, тем саиым, связь с христианскими истоками. Хозяйство здесь не средство для духовной жизни. Развитие хозяйства становится целью, потребление превращается в религиозный идеал. С позиции С. Булгакова, формальная рациональность, оторванная от христианства, является отражением духа экономизма. Если критерием рациональности является успех, понятый эгоистически, в границах восприятия материального благополучия как религиозного идеала, то экономическая рациональность является рациональностью потребительской экономики, экономики потребительского и мещанского капитализма. Данный тип экономики является эгоистическим и мещанским. Данный тип экономики основывается на религиозной психологии - восприятии человека как раба природы, пассивной функции всевластной экономической жизни. Из активного субъекта экономических процессов человек трансформирует себя в пассивную вещь-обьект, управляемую безличной логикой хозяйственных отношений. В итоге, капитализм утрачивает капиталистический дух.

Капиталистический дух может развиться в сторону духа экономизма и общества потребления, что приведет к трансформации капитализма. История продемонстрировала правоту Сергея Булгакова. Капитализм изменился. Альтруистическая этика труда модифицировалась в этику эгоистического самосохранения. Аскетизм трансформировался в гедонизм. Капиталистический индивидуализм видоизменился в обезличенный патернализм - зависимость личности от бюрократической власти корпораций и государства. Ценности классического капитализма видоизменились в сторону постмодернистского нарциссизма и гедонизма. На смену классическому капитализму пришел турбокапитализм, ориентированный на идеалы роскошного потребления, на выстраивание виртуального сектора экономики и имеющий в качестве духовного основания массовую посткультуру. История продемонстрировала и правоту Макса Вебера. Развитие формальной рациональности привело к тому, что бюрократия и ее власть стали универсальными. Вопрос о свободе личности снова стал важным. К тому же оказалось, что бюрократия может вдохновляться религиозными идеалами и не является образцом "чистой" рациональности (фашистские, социалистические, либеральные общества, вдохновляемые духом экономизма).

Русский мыслитель критиковал психологию экономизма как психологию мещанского духа в истории. Фактически, он говорил об обществе потребления, где хозяйственные потребности и процесс их удовлетворения заменяют религиозную картину мира, где религиозная энергия передвигается в сторону неадекватного восприятия хозяйственной жизни. В мещанском обществе человек возвращается к языческому мировидению. Он видит себя пассивной функцией экономики, которая отражает мир имперсональных биологических импульсов. Перед нами возвращение к психологии раба природы и отказ от христианского понимания царственной миссии человека. Общество потребления пронизано языческим духом. Развитие технологии и модернизация в этом типе общества отождествляются Булгаковым с черной магией.

Если развивать булгаковскую философию хозяйства, то надо указать на то, что образ Бога в человеке обнаруживает призвание стать творческим мостом между природой и Богом. Забвение трансцендентных источников творчества, игнорирование модели творческих отношений "Бог-человек-природа", забвение "божественного полюса" творчества, интерпретация творчества в плоскости биполярной модели "человек-природа", где творческий процесс идентифицируется с рациональным инструментальным действием, направленным на удовлетворение эгоистических намерений, приводит к формированию репрессивно-тиранического разума. Подобно ориентированный разум стремится к манипулированию действительностью в эгоистичeских целях и постепенно подчиняется языческой мифологии экономизма, становится рабом страстных инстинктов, порабощается витальным, деперсонифицируется, приводит личность к распаду. Из духовного самодержца, разумно управляющего своим телом и веществом всего мира, человек превращается в раба природы и собственных страстей. Макс Вебер говорил о христианском рациональном действии как источнике капитализма. Формирование целерационального действия вызвано к жизни христианской антропологией - теорией божественного отражения в человеке посредством таланта свободного рационального созидания. Однако Макс Вебер не демонстрировал мутацию рационального действия, основанного на христианской картине мира, в постхристианское рациональное действие, превращение классического капитализма в капитализм языческо-потребительский, где над реальным сектором экономики выстраивается виртуальный, связанный с возбуждением искусственных потребностей человека. Макс Вебер не показал возможность реорганизации классического капитализма и культуры протестантского индивидуализма в капитализм потребительского общества, современный турбокапитализм, имеющий в качестве духовного стержня массовую культуру нарциссизма, хотя и указал на опасные последствия автономизации целерационального действия от христианских истоков. И тут веберовский подход нуждается в восполнении булгаковским, демонстрирующим возможность ценностных трансформаций духовных оснований капитализма. Искушение духом экономизма может быть преодолено только на пути религиозного восприятия экономической жизни как сотворчества человечества с Богом. Необходимо развитие хозяйства, в котором учитывается реальность трансцендентного как полюса человеческого творчества, в котором человечество осознает свою миссию по установлению общности между Богом и природой. Потребительский же капитализм предстает как путь поиска автономии от Бога посредством языческо-мещанского восприятия мира.

Булгаковская интерпретация человечества как целостного субъекта, который через экономическую деятельность создает собственную историю как историю универсального тела, чрезвычайно важна для истолкования турбокапитализма. Разделение человечества на хороших и плохих потребителей, адаптированных к рынку и неадаптированных, последовательно проведенное с позиции "экономического расизма", при котором интересы неадаптированных игнорируются, является путем к глобальному конфликту. Субъектом хозяйственной деятельности выступает все человечество, а не его привилегированное меньшинство. Человечество как целостный субъект хозяйственной деятельности отражает творческое единение Лиц Троицы. Единение человечества посредством совместного хозяйственного действия может быть обосновано через тринитарную теоонтологию. Булгаковcкое видение человечества как единого субъекта хозяйственной деятельности может помочь в преодолении языческих теорий капитализма, основанных на греховном разделении общей человеческой природы, поставив проблемы взаимной ответственности и солидарности. Различие в экономической жизни, наличие успешных и неуспешных субъектов хозяйственной деятельности не могут быть поводом для фундаментального разделения человечества на избранных и отвергнутых, между которыми лежит пропасть взаимоотчуждения. Такой взгляд нельзя квалифицировать как христианский, так как христианское благовестие призывает увидеть образ Божий во всем человечестве, утверждая независимость достоинства человеческой персоны от экономического благосостояния. Булгаковcкое видение может помочь по-новому увидеть проблемы экологии и технологического развития. Разрушение природы турбокапитализмом идентично всечеловеческому самоубийству, потому что природа - продолжение человеческой телесности.

Капитализм, модернизация, развитие научной рациональности, безусловно, могут быть рассмотрены как порождение христианского духа Европы. Отмеченные формы цивилизационного развития гармонично существуют при подчинении духовным основаниям христианства. При "выпадении" из христианского контекста, "отрыве" от христианской духовной оси, поглощении языческой религией консюмеризма цивилизационное развитие способно провоцировать глобальные конфликты, усиление экономического неравенства, экологические катастрофы. Черная магия консюмеризма должна быть осознана как одна из глобальных проблем человечества XXI столетия, как вызов для стран христианского наследия. Преодоление религиозной психологии консюмеризма, несущей отчуждение между людьми, дискриминацию экономически неадаптированных, нежелание видеть образ Божий в ближнем и деятельно соучаствовать в его судьбе, утверждающей взгляд на человека как на животное, замыкающей поиск смысла жизни горизонтом примитивных материальных потребностей, может быть увиденo как первоочередная задача европейского мира. Преодоление консюмеристского отношения к жизни возможно через возвращение к христианскому пониманию хозяйственной деятельности как духовного подвига экономического творчества, способствующего утверждению единства между людьми.

Подведем итоги, взгляд на хозяйственную деятельность как на подвиг духовного творчества, связанный с общественным служением, исполнением нравственного долга и религиозным аскетизмом, при распространении которого возникают наиболее благоприятные условия для развития производства и экономического прогресса, несомненно, является достоянием христианской духовности. Способность к хозяйственной деятельности как способность к разумному творчеству является привилегией человеческого существования и отражает в человеке Божественный образ. Единение человечества посредством совместной хозяйственной деятельности отображает творческое единение Лиц Троицы. Именно христианская экономическая этика сделала из Европы очаг первичной модернизации мира. Развитие промышленности, науки и техники, творческое преобразование человеком природы органически взаимосвязаны с христианским миропониманием. Характерное для христианства восприятие хозяйственной деятельности как подвига экономического творчества, направленного на преобразование природы в союзе с Творцом и отражающего в хозяйственной власти над природой духовное самодержавие личности, превратило Европу в центр модернизационных процессов. Когда экономическая деятельность перестает восприниматься как осуществление божественного призвания, хозяйство перестает быть средством для духовной жизни, тогда потребление превращается в религиозный идеал, хозяйственные потребности и процесс их удовлетворения заменяют религиозную жизнь. Происходят возвращение к языческой психологии раба природы и отказ от христианского понимания царственной миссии человека. Из духовного самодержца, разумно управляющего своим телом и веществом всего мира, человек превращается в раба природы и собственных страстей. Преодоление религиозной психологии консюмеризма, несущей отчуждение между людьми и дискриминацию экономически неадаптированных, a также нежелание видеть образ Божий в ближнем и деятельно соучаствовать в его судьбе, утверждающей взгляд на человека как на животное, замыкающей поиск смысла жизни горизонтом примитивных материальных потребностей, должно быть осознано как первоочередная задача духовной жизни европейского мира.

Заключение

Проделав путь "от марксизма к идеализму", Булгаков приступает к разработке собственного религиозно-философского учения. Это учение о Софии, Богочеловечестве и о связи мира с Богом. Особенностью этого учения является то, что в отличие от других религиозных философов Булгаков не отвергает земной мир и не стремиться преодолеть его, но напротив всеми силами пытается оправдать его во всей его материально-телесной полноте.

Первым шагом на пути этого учения стал большой труд "Философия хозяйства", написанный Булгаковым в 1912г. В этой работе он дает философский анализ проблемы хозяйства, в котором предпринимает попытку осмысления его как деятельности человека и Софии по восстановлению связи между миром и Богом.

О задаче "Философии хозяйства" С.С.Хоружий в своей статье о Булгакове говорил так: "В центре книги– задача религиозного осмысления экономической сферы. Тут последовательно "вскрываются софийные корни" хозяйственной деятельности человека во всех её аспектах и категориях– труд, производство, потребление...".

Литература

1. С.Н. Булгаков. Об экономическом идеале // Героизм и подвижничество. - М.: "Русская книга", 1992. – с.338-379.

2. Булгаков С.Н. Неотложная задача //Христианский социализм (С. Н. Булгаков). Новосибирск: Наука, 1991. – с. 25-60.

4. Булгаков С.Н. Христианство и социальный вопрос// С.Н. Булгаков. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. – СПб.: Изд-во РГХИ, 1997 - с. 126-140.

5. Булгаков С.Н. Христианство и социализм. //Христианский социализм (С. Н. Булгаков). Новосибирск: Наука, 1991. – с. 205-234.

6. С. Булгаков. Мое рукоположение // Тихие думы. – М.: Республика, 1996. – с. 344-351.

7. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. – М.: Наука, 1990. – 412 с.

8. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. –М.: Республика, 1994. – 415 с.

9. Булгаков С.Н. Центральная проблема софиологии // Тихие думы. – М.: Республика, 1996. – с. 269-273.

10. С.Н.Булгаков. Православие и социализм.//Два града. Исследования о природе общественных идеалов. Комментарии к статье "Христианство и социальный вопрос". Изд-во РГХИ, СП-б., 1997.

11. Прот. Сергий Булгаков. Православие: Очерки учения православной Церкви, - М., Терра,1991.

12. С. Булгаков. Душа социализма. Часть I.// Новый град, №1, – Париж, 1931 г. – стр. 49-58.

13. С. Н. Булгаков. Первохристианство и новейший социализм.//"Два града. Исследование о природе общественных идеалов". - Спб.: Изд-во РХГИ, 1997. - 589с.

14. С. Н. Булгаков. Карл Маркс как религиозный тип.// С. Н. Булгаков. "Героизм и подвижничество". М., "Русская книга", 1992.

15. С.Н. Булгаков. Религия и политика (К вопросу об образовании политических партий) //Христианский социализм (С. Н. Булгаков). Новосибирск: Наука, 1991. – с. 60-68.

16. Булгаков С.Н. Апокалиптика и социализм// С.Н. Булгаков. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. – СПб.: Изд-во РГХИ, 1997 - с. 207-247.

17. Булгаков С.Н. Основные мотивы философии хозяйства в платонизме и раннем христианстве. М.; Типография русская печатная, 1916. – 52 с.

18. В.Н. Лосский. Богословие света в учении св. Григория Паламы//По образу и подобию. М.: Изд-во Свято Владимирского Братства, 1995. – с. 51-72.

19. Прот. Сергий Булгаков. Агнец Божий. О Богочеловечестве. ч.1. (Автореферат)// Путь, № 41 (ноябрь-декабрь), 1933. – с. 101-105

20. В.Н. Лосский. Спор о Софии// Хоругвь. Сборник статей, Вып. 2. М.: Изд. Храма Спаса Нерукотворного Образа в Андрониковом монастыре. 1994. – с. 3-51.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Eine jede Philosophie ist ihre Zeit in Gedanken erfasst.

Hegel

Всякая философия выражает в мысли свою эпоху.

Гегель

Одной из отличительных черт исторического самочувствия нашей эпохи является, бесспорно, экономизм. Без преувеличения можно утверждать, что ни одна еще историческая эпоха не сознавала с большей ясностью хозяйственной природы жизни и не склонна была в большей степени ощущать мир как хозяйство. Конечно, экономическая нужда, холод и голод, труд в поте лица и бедность ведомы человечеству во все времена его исторического существования, как железная необходимость, к которой ничего нельзя, ни прибавить, ни убавить. В этом смысле одинаковы все эпохи, и хозяйственная «Sorge", Нужда и Забота, не оставляет Фауста - человечество от колыбели до заката.

Ухо пусть меня не слышит,
Все же мною сердце дышит,
В разных видах я одна
Мучить каждого властна.

Würde mich kein Ohr vernehmen
Müsst"es doch im Herzen dröhnen;
In verwandelter Gestalt
Ueb"ich grimmige Gewalt.

Но современное ухо слышит эти шепоты, и современный глаз видит эти мрачные лики, склоняющиеся над человеком. Мы живем в эпоху обостренной экономической рефлексии, напряженного и утонченного экономического самосознания, когда вопросы экономического бытия властно заняли в мысли и чувстве одно из первых мест. Объяснения этому явлению нужно искать, разумеется, не в одном только обострении общего самосознания или саморефлексии, которое наше время вообще отличает, но и в событиях экономической жизни, в непомерном ускорении ее темпа и колоссальном развитии хозяйства. Капитализм с его железной поступью, с его неотразимой, покоряющей мощью, влекущий человечество куда-то вперед по неведомому и никогда еще не испытанному пути, не то к последнему торжеству, не то к гибельной бездне, - вот тот всемирно-исторический факт, которым мы невольно загипнотизированы, вот ошеломляющее впечатление, от которого мы не можем освободиться. Человек в хозяйстве побеждает и покоряет природу, но вместе с тем побеждается этой победой и все больше чувствует себя невольником хозяйства. Вырастают крылья, но и тяжелеют оковы. И это противоречие, разъедающее душу человека, заставляет его сосредоточеннее задуматься над вопросом о природе хозяйства. Прежние инстинкты и навыки утрачивают свою непосредственность, будят тревогу, порождают рефлексию, словом, развивается своеобразный экономический гамлетизм, и такими экономическими Гамлетами полна наша эпоха. Естественно, что экономическая мысль празднует свой бенефис, пред ней широко распахиваются двери не только академических аудиторий, но и народных собраний, салонов и рабочих жилищ, внимание настораживается всюду. Широкое развитие экономических наук за последние 1 1/2 века имеет причину не только в практической нужде, вызвано не одной потребностью ориентироваться в усложнившейся хозяйственной жизни, вместе с тем оно находит благоприятную почву и в духовном экономизме эпохи. Наиболее радикальное, а потому и наиболее интересное выражение этот экономизм получил в доктрине так называемого экономического материализма, которая оказывается поэтому в числе наиболее влиятельных и жизнеспособных учений XIX века. Тому глухому, хотя и всеобщему чувству хозяйственной обусловленности жизни, которое разлито в сознании масс, он дает теоретическое выражение в своем научно-философском догмате о примате хозяйства в историческом бытии и сознании. Этот воинствующий экономизм утверждает хозяйственную природу всей культуры и всего человеческого творчества, ищет хозяйственной подосновы далее для самых высших и, казалось бы, наиболее духовных проявлений жизни. И следует признать без оговорок, что, как бы ни относиться к содержанию этого учения, нельзя не прислушиваться к его мотиву, который так интимно близок каждому, назойливо безотвязен и неотразимо притягателен.

Экономический материализм поэтому не может быть просто отвергнут, он должен быть положительно превзойден, он не позволяет себя отбросить, но повелевает преодолеть. Он запечатлен особой исторической подлинностью и искренностью. Число фактических последователей экономического материализма гораздо больше, чем открытых и сознательных приверженцев, ибо, нельзя утаить, многие экономисты безотчетно отдаются этому воинствующему экономизму, который и зародился-то в этом смысле задолго до Маркса, по крайней мере, во дни Кенэ, Смита, Рикардо и всей классической школы.

В философской области существенные пункты соприкосновения с экономическим материализмом имеются в учениях, окрашенных более или менее радикальным волюнтаризмом и исповедующих примат воли и действия над отвлеченным мышлением. Здесь, конечно, приходится вспомнить о столь распространенном, вошедшем даже в моду философском направлении, именуемом прагматизмом. В этой, надо сказать, чрезвычайно широкой скобке вмещаются и такие ходы мысли, которые ведут непосредственно к Марксу, и для историка идей весьма интересно видеть, насколько предвосхищаются Марксом, правда, в неразвитом виде, некоторые тезисы теперешней "философии действия" или прагматизма.

Экономический материализм истолковывает себя как экономический детерминизм. Он становится под философское знамя материализма и механистического мировоззрения и хочет быть их разновидностью, в их общую формулу он подставляет лишь свои определенные величины, именно: понятие хозяйствования, хозяйственной функции человека, хозяйственного его бытия. Там, где останавливается в своих объяснениях общий материализм, вступает в свои права экономический и продолжает его дело, объясняя историю человечества. Однако объяснение лишь тогда достигает своей цели, когда оно неизвестное объясняет известным, а не заменяет лишь новым неизвестным.

Являются ли в этом смысле известными величинами основные вспомогательные понятия экономического материализма? Конечно, о том, что значит хозяйство, мы знаем из непосредственного опыта, но подвергалось ли это понятие философскому анализу и критической обработке? Ставился ли критический вопрос, что такое хозяйство и как оно возможно? На это может быть только один ответ: нет и нет. Поэтому в философском и научном смысле для экономического материализма (как и вообще для экономизма) понятие хозяйства само является столь же неизвестным, как и все, им объясняемое: x здесь заменяется y, и только. При этом наблюдается довольно обычное в истории мысли явление: понятия наиболее общие и основные и в силу того наиболее привычные подвергаются критическому анализу позднее других, производных, второстепенных и частных. Не это ли было, когда после векового развития научной мысли Кант поставил свой вопрос о природе науки, в частности математики, в своей "Критике чистого разума"? И пред нами теперь становится вопрос, вполне аналогичный кантовскому: что такое хозяйство? или как возможно хозяйство? каковы его предусловия и основоположения? каково содержание хозяйственного акта, его субъект и объект? Лишь для поверхностного размышления или же догматически предубежденного ума может казаться, что все это предприятие "критики чистого хозяйства" измышлено "метафизиками" и создается совершенно искусственно, ибо здесь вовсе нет проблемы, как это и до сих пор кажется догматическим позитивистам даже и относительно критики научного разума, проблемы Канта. Между тем в этих, с виду прелиминарных вопросах и заключаются основы философии экономизма, и лишь на основании их могут быть надлежащим образом проверены и критически оценены доктрины одинаково как экономического материализма, так и антиэкономического идеализма.

Основной вопрос, который не исследовался, хотя и в известном смысле предрешался в экономическом материализме, таков: является ли хозяйство функцией человека или же человек есть функция хозяйства? Вековечная загадка о человеке, всегдашний стимул философствования, поворачивается в экономизме новой стороной. Есть ли человек вещь, объект, истолкования которому нужно искать в безличном, тоже объектном мире вещей и механизме вещей, определяющем хозяйственный процесс, или же, наоборот, последний сам объясняется из природы хозяйственного субъекта, порождается его деятельностью, запечатлевается его субъектностью? Эта серия общих и предварительных вопросов в значительной степени предопределяет собой содержание философии хозяйства, которая, как ни странно должно это казаться в век экономизма, не находит себе должного внимания ни среди философов, ни среди экономистов, между тем как имеет одинаковые права на внимание и тех и других.

Объяснения этому надлежит, может быть, искать во взаимном недоверии и отчужденности между философией и наукой, особенно экономической, которая и до сих пор остается в значительной мере девственной в отношении к философии. Есть признаки, что идейному застою в этой области приходит конец. В той всеобщей научной, философской и религиозной тревоге, которая все сильнее охватывает современное человечество, ломаются старые перегородки, прежде герметически разгораживавшие разные области мысли, и изменяются границы их территорий. В этой смене отношений и границ, совершающейся в наши дни, находит свое оправдание и отстаивает права на "академическое" существование и настоящая работа, которая относится по своему плану одновременно и к чистой философии и к семейству социально-экономических наук.

Итак, пред нами основной вопрос: что такое хозяйство или кто такое хозяин? Бесспорно, в этом вопросе скрыто много невыявленных еще идейных возможностей, завита целая философская система, намечаются пути для построения целого мировоззрения. Экономический материализм делает чересчур поспешное и ошибочное заключение, будто экономизм есть, вместе с тем, непременно ео ipso материализм, - мысль, которая просвечивает даже в наименованиях, им себе даваемых: экономический, диалектический, исторический материализм, - меняется прилагательное, но существительное остается без изменения. Без всяких разговоров ставится знак равенства между понятиями: экономизм, экономическое и материализм, материалистическое. Связь эта почитается неразрывной и как будто само собою разумеющеюся. Это есть не только произвольное, но и совершенно неверное допущение. В экономизме как таковом отнюдь не в меньшей (а, по-моему, даже в большей) степени заложены возможности и спиритуализма, и мистицизма, и наряду с материалистическим экономизмом может утверждаться спиритуалистический или мистический, причем экономизм может соединяться с мистическим и религиозным мировоззрением (по крайней мере, "Философия хозяйства" стремится показать внутреннюю возможность такой связи). По существу экономизма им объемлется действенное отношение человека к природе и, обратно, воздействие природы на человека. Но в истолковании этого отношения намечается возможность различных путей, которыми вообще шла философия природы, и всего труднее, конечно, окажется истолковать без противоречий экономизм в духе механистического материализма, и уж во всяком случае здесь с ним поспорит спиритуалистическая или мистическая философия.

То или иное истолкование экономизма во всяком случае может явиться лишь на почве целого философского мировоззрения и в связи с ним, другими словами, философия хозяйства силою вещей развертывается в философскую систему или, по крайней мере, прилепляется к ней.

По вопросу о субъекте хозяйства или хозяине точка зрения, защищаемая в "Философии хозяйства", сводится к признанию всеобщего (трансцендентального) субъекта хозяйства, носителя хозяйственной функции. Таковым субъектом может быть только человечество как таковое, не коллектив или собирательное целое, но живое единство духовных сил и потенций, к которому причастны все люди, умопостигаемый человек, который обнаруживается эмпирически в отдельных личностях.

Человек есть микрокосм, распространяющий свое влияние в макрокосме. Этому микрокосму принадлежит центральная, единящая роль в макрокосме, образующем для него периферию, а вместе с тем и объект хозяйственного воздействия. Человек представляет собой как бы "стянутую вселенную" (Шеллинг), а космос - потенциальное тело человека. На этой связи основана возможность постепенного овладения природой в научном знании и хозяйственном воздействии. Понятие трансцендентального субъекта хозяйства есть поэтому лишь особое, приуроченное к проблеме экономизма, выражение той идеи, которая с древности известна философии: это не что иное, как мировая душа учений Платона и Плотина, Бёме и Шеллинга, Баадера и Вл. Соловьева. Здесь мировой демиург, вооруженный посохом трудника Геракла и светочем богоборца Прометея, сын Пороса и Пении, Заботы и Вдохновения, выступает под личиной хозяйствующего человечества, не в героической маске или вакхическом исступлении, но в рабочем фартуке и с трезвой расчетливостью.

Хозяйство, понятое достаточно широко, не есть подъяремная работа скота, но творческая деятельность разумных существ, необходимо осуществляющих в ней свои индивидуальные начала, индивидуальности же присуща свобода, даже более, следует сказать, что она и есть эта самая свобода, и если свобода есть творчество, то индивидуальность есть подлинно творческое в нас начало, которое неугасимо и неустранимо и в хозяйстве.

В хозяйстве творится культура, вся она имеет хозяйственную подоснову, в этом прав экономический материализм. Он не прав в своем истолковании этой мысли, в которое он в качестве единственно возможной философии экономизма подставляет механистический материализм, соединенный с социальным бентамизмом, и тем приводит к абсурду, опошляет глубокую и ценную мысль.

В качестве частного вопроса при исследовании общей проблемы о смысле хозяйства в философии хозяйства должен быть рассмотрен вопрос и о природе науки. Вопрос этот поставлен уже в экономическом материализме, который, вполне правильно отметив связь между хозяйством и знанием, в дальнейшем "галиматизировал" (по выражению Гегеля) и эту мысль благодаря ее узкоматериалистическому и бентамовскому истолкованию: истолкование общего соотношения хозяйства и науки заменено было отыскиванием хозяйственных мотивов или интересов в возникновении той или иной отрасли знания, в истории того или иного научного открытия.

Вопрос этот получает сугубую остроту в наше время, когда вообще так усиленно ищут волевых корней мышления и знания и когда идея инструментального значения научных понятий сделала такие успехи. Философия хозяйства ставит на своем языке проблемы гносеологии, точнее, теории науки (наукоучения), и разрешает их в смысле соединения трансцендентального идеализма с экономическим прагматизмом в учении о хозяйственной природе знания и о трансцендентальных (априорных) его основах, причем это соединение возможно лишь на почве центральной метафизической идеи - о человечестве как трансцендентальном субъекте хозяйства.

Таким образом, философия хозяйства в своем, развитии включает основные проблемы философского сознания, но в центре ее стоит антропология - учение о человеке в природе. На ее фронтоне написано то самое изречение дельфийского оракула, к которому не может не прислушиваться всякое серьезное и искреннее философствование: γνωθι σεαυτόν - познай самого себя, познай себя в мире и в себе познай вселенную.

Если философия хозяйства далека от экономического материализма, то не менее далека она и от распространенного в наши дни трансцендентализма с его разновидностями. В противоположность материализму она утверждает примат жизни, который выражается в потенциальной оживляемости всего сущего, для нее не существует ни безусловного механизма, ни мертвой материи как самостоятельных начал, объясняющих собою явления бытия. И то, и другое есть лишь обморок жизни, ее изменчивая граница, постоянно преодолеваемая и снимаемая наступательной энергией жизни. Поэтому, хотя философия хозяйства и исповедует реальность материи, принципиально реалистична, однако этот реализм ее имеет совсем, иной смысл, нежели в материалистической философии: это - мистический реализм, или же, по выражению Вл. Соловьева, религиозный материализм. При этом Маркс переводится на язык Платона, Бёме, Шеллинга, Вл. Соловьева, и раскрывается мистический и религиозный смысл того, что ищет выражения и в экономическом материализме, хотя его не находит. Едва ли, однако, еще не более мистический экономизм философии хозяйства отличается от трансцендентального идеализма с его наследственным грехом бесприродности и акосмизма. Логическому схематизму последнего остается чужд хозяйственный реализм, основа философии действия. Отвергая идеализм как мировоззрение, философия хозяйства вполне принимает, однако, основную его мысль, что наука предполагает участие оформляющих элементов априоризма или рассудочного схематизма, которые надо осознать как таковые. Она лишь отказывается признавать эти схемы самодовлеющими, видеть в их систематизации подлинное дело философии или мир абсолютных ценностей и принципов. В наличности этого схематизма науки, установляемого критической философией, она видит наиболее наглядное доказательство инструментального характера научных понятий, а следовательно, их условности и относительности. Философия хозяйства истолковывает поэтому трансцендентализм как идеалистический прагматизм, который и является необходимой предпосылкой для понимания науки в духе экономического прагматизма. Философия хозяйства в известном смысле переводит Канта на язык Маркса и прагматизма. Если Маркс истолковывается в ней в духе Бёме, то Кант понимается в духе Маркса.

Философия хозяйства имеет по существу дела два лица, из которых одно обращено к философии, другое же к социальной науке, в частности - к политической экономии. Общие ее положения должны быть сличены с соответствующими положениями социальных наук и установлена связь между ними. Свою общую теорию науки философия хозяйства имеет применить и к социальной науке и потому ставит вопрос о методологических ее основоположениях или об логическом стиле. Здесь для философии хозяйства предстоит двойная задача: защищая права социальных наук на существование против скептиков, она отстраняет чрезмерные притязания социологизма и определяет его истинные границы. Решающее слово в том методологическом кризисе, который переживают теперь социальные науки, и в порождаемом им научном скепсисе принадлежит критической теории науки, и не меньше других наук в этой методологической сознательности нуждается и политическая экономия, которая не может уже оставаться в блаженном неведении времен классической школы и ее социалистических продолжателей. При этом критическом анализе притязает иметь свой особый голос и философия хозяйства, поскольку она считает общую теорию науки и своею проблемою и в то же время установляет философскую теорию хозяйства. В настоящем исследовании проводятся только основные линии, намечаемые точками пересечения философских и научных интересов в области теории хозяйства. Наибольшую остроту и принципиальный интерес получает при этом проблема социального детерминизма, а также вопрос об отношении между наукой и политикой, в связи с волнующей многие сердца теорией так называемого "научного социализма", составляющей credo социалистических легионов. Этот вопрос намечался для меня как очередная тема исследования еще в пору писания книги "Капитализм и земледелие" (СПб., 1900 г. Два тома), и теперь отчасти осуществляются тогдашние предположения.

Я должен прибавить, что тогда, как и теперь, тема исследования определилась для меня не отвлеченно-теоретическим, - профессиональным или же научно-спортивным интересом, но жизненною необходимостью решения очередных вопросов мировоззрения. Логика вещей приводила к тому, что центр тяжести в исследовании проблемы экономизма все более передвигался от политической экономии в сторону философии. Одна и та же проблема стояла передо мною как тогда, когда она разрешалась в смысле экономического материализма, так и теперь, когда решается в духе мистического реализма.

И призраки ушли, но вера неизменна...
(Вл. Соловьев)

Всякая принципиальная проблема есть окно, чрез которое мы смотрим на мир, и, конечно, при этом оно до известной степени окрашивает для нас этот мир своими цветными стеклами. То, что открывается чрез данное окно или вообще чрез разные окна, неизмеримо шире и значительнее, нежели самые окна, и по своему содержанию и объему различается между собою гораздо менее, нежели окна, эти лишь зрительные отверстия. Роль такого окна в моем философствовании сыграла проблема экономизма, однако и в этой специфической и для многих, быть может, странной форме передо мной стали те же самые вопросы, которые вообще становятся пред философствующим сознанием, те же самые загадки бытия, которые от века Сфинкс жизни задает любомудрствующим Эдипам. И в конце концов все они спрашивают об одном, - о смысле жизни, иного содержания не имеет и не может иметь философия, достойная своего имени и подлинно проникнутая любовью к мудрости, а не к умным ненужностям.

Различные философские системы не только смотрят на мир чрез разные окна, но предполагают и различные, хотя и необходимые для них догматические базы, иногда сознательно, иногда бессознательно. Другими словами, они построяются из аксиом, интуитивных и недоказуемых. В основе всякой подлинной философской системы, т. е. имеющей самостоятельный мотив (а не компилятивно построяемой), лежит некоторая внутренняя интуиция, особым образом окачествованное мироощущение. Нельзя спорить об аксиомах, и, однако, различие аксиом с необходимостью ведет и к различию выводов. Ибо по-своему одинаково последовательны и евклидова и неевклидова геометрия, различаются их аксиомы. И, исходя из такого интуитивизма в понимании философских систем, я наперед должен признать, что и системы философии хозяйства могут правомерно различествовать, если различаются исходные их аксиомы. Здесь заложена возможность неистребимых, по крайней мере средствами теории, разногласий, единство мыслей достигается только жизненным единением. И потому для меня ясно, что наряду с данною философией хозяйства может быть построена и совершенно иная. Это так. Но на одном можно и, я думаю, должно мне настаивать как на непререкаемом, - на самой проблеме, другими словами, на правомерности построения философской системы, рассматривающей мир как хозяйство. Проблема эта еще не ставилась в истории мысли во всю свою ширь, хотя к ней вплотную подходили с разных сторон столь различные течения мысли, как экономический материализм, спиритуализм, прагматизм, идеализм, мистицизм, причем все эти направления, своеобразно переплетаясь, объединяются и в философии хозяйства. И эта проблема должна быть поставлена именно нашим временем, а в свете ее предстанут в новом аспекте и с новых сторон основные вопросы философского и научного сознания. Ибо об истории философии следует сказать, что она есть столько же история разных философских учений или ответов на вопросы, ставимые пред собою мыслью, сколько и самых этих вопросов. И мне кажется, что проблемой философии хозяйства отвертывается в ней новая, неисписанная еще страница.

Речь, сказанная С. Н. Булгаковым на защите докторской диссертации "Философия хозяйства", состоявшейся 21 сентября 1912 г. Теги:

Сомин Н.В.

«Философия хозяйства» С.Н. Булгакова – приобретения и потери

I. Введение

В предисловии к «Философии хозяйства» С.Н. Булгаков пишет: «Для автора настоящая работа имеет еще и совершенно особое значение, ибо в ней подводится внутренний итог целой полосы жизни, окрашенной экономическим материализмом» . Прислушаемся к этим словам. Действительно, в творческом наследии философа ясно видны две темы: социально-экономическая и церковно-богословская. Его «Философия хозяйства» стоит как бы на границе двух миров – из крупных работ это одновременно и первая работа Булгакова по богословию и последняя- по экономике. А потому книга эта являет свою неповторимую физиономию, и в самом деле имеет для Булгакова «совершенно особое значение». В этой связи представляется интересным и важным понять, чем творчески обусловлено содержание «Философии хозяйства».

Для осмысления такого сложного объекта, как хозяйство необходимо сочетание двух «перпендикулярных» точек зрения: научной – «каким хозяйство было и каково оно сейчас», и нравственной – «каким должно быть хозяйство». Булгаков прекрасно владел и тем и другим – он был и ученый-экономист, и богослов. Однако, парадокс «Философии хозяйства» заключается в том, что там этика хозяйства не рассматривается. Что же касается науки, то позитивно-научный взгляд Булгаков заменяет на метафизику, но тоже этически нейтральную.До некоторой степени прояснить такой подход поможетобзормыслительной траектории философа до «Философии хозяйства».

II. До «Философии»

Опустиммарксистский период Булгакова, которому была подведена черта в блестящей работе «Карл Маркс как религиозный тип» (1905г.). Тем более, что содержание именно этой статьи во многом вошло в «Философию хозяйства». Обратимся к тем работам, идейному содержанию которых места в «Философии хозяйства» практически не нашлось.

905-1909гг – годы напряженного осмысления Булгаковым сущности социализма. В 1906г выходит программная статья «Неотложная задача», в которой ярко высказана мысль о необходимости для Церкви обратиться к социально-экономической сфере. Желая от слов перейти к делу, Булгаков предлагает организовать партию «Союз христианской политики», призванной реализовать в жизни идеи социального христианства.

Кроме того, в той же статье Булгаковым намечена (хотя и не вполне четко) очень содержательная концепция «трех социализмов». Дело в том, что социализм сам по себе, как способ производства и распределения, - лишь абстракция. Реально же он всегда обрастает идеологией, которая, что существенно, может быть до противоположности разной, но которая определяет лицо социального строя. В зависимости от этой идеологии Булгаков строит треугольник социализмов, говоря о 1) о «материалистическом» или «гедонистическом» социализме, 2) «атеистическом социализме» и наконец 3) о «христианском социализме». Суть гедонистического социализма – в стремлении безбедно, благополучно прожить на земле, для чего эксплуатируются преимущества обобществления производства. Развитием этой идеологии является атеистический социализм, отрицающий Бога и стремящийся построить «рай» на земле, в котором место Бога заступает человек. Ему противоположен христианский социализм, который рассматривается как проекция христианской любви на социально-экономическую сферу.Христианство же мыслится как универсальная истина, охватывающая все области человеческой деятельности, в том числе – и социальную.

Казалось бы, христианский социализм и есть тот нравственный идеал,сравнением с которым могут быть оценены все конкретные феномены хозяйственной деятельности. Однако, уже в том же 1906г. в статье «Христианство и социальный вопрос» Булгаков меняет свои взгляды. Он утверждает, что подлинное христианство должно быть асоциально. И доказывает это тем, что первохристианство, по его мнению, было совершенно чуждо решения социальных вопросов. В частности, в апостольской Иерусалимской общине не было никакого коммунизма в политэкономическом смысле. И сейчас эту традицию асоциальности следует продолжать, избегая попыток организации хозяйства в рамках церковной ограды.

Как понимать новое булгаковское мировоззрение? Думается, что дело в следующем. В 1906г. Булгаков начинает претерпевать духовный переворот, в результате которого он отходит от революционных идей и возвращается в Церковь. Следует подчеркнуть важность этого момента, ибо ранее Булгаков, оставаясь искренним христианином, стоял вне официальной Церкви, резко ее критикуя. Возвратившись, подобно евангельскому блудному сыну в «дом Отчий», Булгаков счел своим долгом принять все церковное учение, в том числе – не раз декларируемую Церковью принципиальную асоциальность.

Период 1906-1911гг. для Булгакова – время переосмысления старого в свете новой точки зрения. В статьях сборника «Два града» Булгаков уточняет свою позицию. «Церковь не град » - так афористично, причем, курсивом, он формулирует принцип асоциальности Церкви, не замечая, правда, что этим он входит в противоречие с названием сборника. Модифицируется и теория «трех социализмов». Первую вершину треугольника составляет социализм «в прикладном смысле слова», т.е. чисто экономический строй. В реальности к этому «недоктринальному» социализмупримешана религия человекобожества, в результате чего современный социализм носит одновременно и материалистический и богоборческий характер. Это вторая вершина треугольника.

Казалось бы, что «прикладной» социализм может сочетаться и с другой идеологией – богочеловеческой, т.е. христианством. Но нет, по Булгаковувоцерковление социализма невозможно. Третьего угла в новом «треугольнике социализмов» нет. Однако, асоциальность Церкви, по Булгакову, не должна быть абсолютной. Не включая экономику, политику и, в частности, идею социализма в христианство, Церковь, тем не менее, не должна отрицать «прикладной», «частичный» социализм, а «положительно» относиться к нему, используя его каксредство реализации христианской благотворительности.

III. Метафизика вместо этики

Итак, до духовного переворота Булгаков рассматривал сферу экономики этически, через «социальное христианство». Но к моменту создания «Философии хозяйства» этот взгляд внутренне был преодолен. Значит, перед мыслителем встала задача выработки новой парадигмы христианского осмысления экономики. И в «Философии хозяйства» Булгаков эту новую парадигму находит, делая следующий шаг на своем духовном пути.

Если раньше главным предметом анализа были экономические взаимоотношения между людьми, возникающие в процессе производства(иначе говоря – хозяйственная этика), то теперь центр тяжести переносится на онтологию хозяйства. Причем, Булгаков, выдвигая на первый план метафизику, мыслит хозяйство как богочеловеческий процесс. Основными вопросами теперь становятся: «смысл хозяйства», «Бог и хозяйство», «субъект хозяйства», «как возможен труд», «мир как хозяйство», «свобода и хозяйство». От этической точки зрения Булгаков переходит к космической. Что этим приобретается, и что теряется?

Конечно, взгляд метафизический, взгляд космический на хозяйство имеет право на существование. Более того, он необходим, ибо вводитв круг рассмотрения Самого Бога - Создателя хозяйства, определившего для нас смысл хозяйственной деятельности. Вне Бога и его промысла о труде человекастроить философию хозяйства немыслимо. Однако, отход от этической проблематики сильно обеднил работу Булгакова, ибо главный вопрос хозяйственных отношений между людьми – справедливость, вопрос чисто нравственный, вокруг которого кипела социальная борьба, - остался как бы за кадром. Впрочем, Булгаков в предисловии говорит, что данная книга – только часть намеченного плана, и что имеется замысел второго тома, содержащего, этику хозяйства и философию истории хозяйства. Но этот том так и остался ненаписанным.

Отход от этики – как личной, так и социальной – оказался для философа далеко небезобидным шагом: именно этим, как представляется, обусловлены и другие недостатки «Философии хозяйства», к рассмотрению которых мы позволим себеперейти.

IV. Критика социологии, политэкономии и «экономического материализма»

Большую часть книги занимает критический обзор концепций, так или иначе относящихся к осмыслению хозяйственной деятельности. Здесь Булгаковдемонстрирует прекрасное владение всем идейным наследием человечества. Его критика глубока и как правило затрагивает самое существенное. Так, научный подход вообще критикуется за претензию на объяснительную универсальность,. асоциология - за ее претензии предсказать будущее человечества. По Булгакову, главная ошибка социологии в том, что она рассматривает социум как механизм, работающий по «социальным законам». Никаких законов развития общества нет, - утверждает Булгаков – социология близоруко принимает устойчивые статистические закономерности за подлинные законы. Наконец, политэкономия критикуется за приверженность к излишнему прагматизму. Булгаков пишет, что «она есть дитя капитализма» и по сути дела обслуживает и оправдывает этот строй. В целом, все эти области человеческого знания не дотягивают до философии хозяйства, а потому задача построения таковойстоит на повестке дня. В этом Булгаков совершенно прав.

Однако, уже в критике политэкономии виден прокол. Дело в том, что политэкономия в России больше чем политэкономия. - она становится прикладной этикой. Но именно этической составляющей в политэкономии Булгаков как бы не замечает.

Это хорошо заметно и в критике социализма. О нем Булгаков пишет: «Социальная политика заменяет любовь, возможную лишь в отношении к личности, но не к совокупности – будь это «партия», или «класс», или «человечество» , устанавливая противопоставление«живой» любви к ближнему и «любовью к дальнему, так сказать, социологической» . Представляется, что здесь философ не совсем прав. Христианская любовь – не только благожелательное чувство, но прежде всего дело. И это дело вполне можетвыражаться в установлении более справедливых социальных отношений. А потому один хороший закон может нести в себе больше любви, чем даже крупная благотворительная акция.

Особенно наглядно пренебрежение этической проблематикой проявляется в булгаковской критике «экономического материализма», т.е. марксизма. Внем Булгаков видит «смешение научной и метафизической теории», что «приводит к совершенно непреодолимым трудностям» , «незаконное употребление понятий политической экономии в качестве исчерпывающих категорий философии хозяйства совершенно закрывает логические горизонты для экономического материализма» . Безусловно, критика глубокомысленная и верно подмечающая, что марксизм под видом научных истин преподноситидеи, в компетенцию науки не входящие. Но заметим, чтоБулгаков говорит о подмене метафизики наукой, хотя сам же замечает, что «экономический материализм в своей социалистической интерпретации насквозь этичен» . На самом деле грех марксизма – в подмене этики наукой, в провозглашении «научного социализма», хотя социализм – прежде всего нравственная концепция. Разумеется, такая подмена делалась классиками марксизма ради вящей убедительности в «неотвратимость победы коммунизма». Но Булгаков упорно избегает моральной темы (впрочем, как и темы социальной): для него этика – это не философия; подлинная философия – это метафизика. Она же, заметим, по Булгакову, - и подлинное богословие. Вообще, когда Булгаков показывает философскую несостоятельность марксизма, его критика убедительна. Но ведь главное в марксизме – его этический заряд, а он то анализу и не подвергается. Ставя своей задачей «преодолеть» марксизм, Булгаков справился с ней только с точки зрения философии. Нравственно марксизм так и остался у Булгакова непреодоленным.

V. Софиология

Но какую же положительную метафизику развивает Булгаков? Вообще, уход в метафизику сопряжен с большой опасностью: разглядеть в небесах то, чего там нет. Увы, этой напасти Булгаков не избежал. Речь, разумеется, идет о «софиологии», которая впервые у Булгакова появляется именно в «Философии хозяйства». Там мы вдруг узнаем, что субъектом хозяйства является не человек, и не даже не человечество в целом, а «Мировая Душа», София.В «Философии хозяйства» «софийность» выступает как богочеловечность хозяйства, причастность хозяйства как к миру горнему, так и миру земному. И с этом трудно не согласиться. Однако, как показали более поздние работы Булгакова, София у него – не только платоновская«идея» человечества. Она - личность, свободно любящая Бога, и как личность женского рода, пассивно отдающаяся Ему в этой любви… Остановимся, ибо несовместимость метафизических воззрений Булгакова с христианской догматикой превосходно доказал В.Н. Лосский , на прямо-таки убийственную критику которого Булгаков по существу так и не ответил. Сам Булгаков считал свое учение о Софии частным богословским мнением. Однако, до сих пор клеймо ереси с богословия Булгакова формальноне снято.

«Софийность» - вот та изюмина, то положительное оригинальное содержание, которое вносит Булгаков в осмысление хозяйства. Но в круге идей книги именно идея, как выражался Булгаков, «ософиения» мира оказалась наиболее далекой от ортодоксального Православия.

VI. Заключение

Последнее замечание подводит нас к нелицеприятному вопросу: а не является ли неудачным весь булгаковский замысел «Философии хозяйства»?Интересно, что сам Булгаков косвенно это подтверждает. В письме к В. Эрну, написанном в период написания «Философии хозяйства» (1911г.) , он делает о своей работе неожиданное признание: «в глубине души знаешь, что все это «не то» (цит. по). «Не то» - вот приговор,который сам Булгаков невольно вынес своей книге. Хотя сам Булгаков свое высказывание объясняет тем, что «возжажда душа Бога Крепкого» , однако – слово сказано. Думается, что здесь налицо глубинное и, причем, не до конца осознанное чувство неудовлетворенности, которое повлияло на дальнейший творческий путь философа. Факт – после блестящей защиты «Философии хозяйства» количество его экономико-социальных работ резко идет на убыль. Булгаков окунается в философию имени, в проблему взаимоотношения Церкви и государства, а затем – в чистое богословие. Повторим, что запланированный второй том книги, в котором предполагалось изложение этики хозяйства, так и не был написан. Да и видимо, по изменившемуся мировоззрению, философ уже и не мог к нему приступить.

Попытаемся из этого булгаковского «не то» извлечь уроки. Думается, что философия хозяйства не может стоять на одной метафизике. Хозяйство ведется сообща, и в силу этого становится прикладной этикой. А потому, нравственная составляющая должна стать в осмыслении хозяйства ведущей. Однако, приходится констатировать, что удовлетворительной нравственной философии хозяйства, увы, пока нет.

Литература

1. Философия хозяйства - Булгаков С.Н. Философия хозяйства. – М.: Наука, 1990. – 412 с.

2. Козырев - Козырев А.П. Что дает современному сознанию «Философия хозяйства» отца Сергия Булгакова?//Два Булгакова. Разные судьбы. – Кн. 1. – М.; Елец: Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, 2002. – с. 59-69.

4. Лосский В.Н. - Лосский В.Н. Спор о Софии. Статьи разных лет. – М.: 1996.

август 2002

Я не предполагаю в этих строках оправдывать тему настоящего исследования, ибо считаю, что она сама достаточно говорит за себя и в особом оправдании не нуждается. Не автору, конечно, судить, насколько ему удалось справиться со своею темой, а несовершенства ее исполнения достаточно ясны и мне самому. В одном лишь я не сомневаюсь - в огромном значении самой проблемы, которой, я убежден, должен принадлежать если не сегодняшний, то завтрашний день в философии. Понять мир как объект трудового, хозяйственного воздействия есть очередная ее задача, к которой одинаково ведет и экономизм, и критицизм, и прагматизм, и мистицизм. И самой постановке ее я придаю несравненно большее значение, нежели данному опыту ее разрешения. В развитии философской мысли постановка проблем и их осознание вообще играет первенствующую роль, отсюда дается толчок философскому творчеству, определяются его мотивы.

Для автора настоящая работа имеет еще и совершенно особое значение, ибо в ней подводится внутренний итог целой полосы жизни, окрашенной экономическим материализмом, и она есть долг философской совести автора по отношению к своему собственному прошлому. Факт хозяйства всегда возбуждал во мне философское "удивление", и проблема философии хозяйства - о человеке в природе и о природе в человеке - в сущности никогда не сходила с моего духовного горизонта, поворачиваясь лишь разными сторонами . Первоначальной попыткой философски осмыслить этот факт и была для меня теория экономического материализма с различными критическими поправками. И хотя теория эта очень скоро перестала удовлетворять сознание подобно тому, как перестают его удовлетворять представления детства, однако те вопросы, на которые она по-своему отвечает, сохранили всю свою силу. И нельзя просто отвертываться от проблемы экономического материализма во имя отвлеченного "идеализма" (как делают "возвращающиеся к Канту" или "соединяющие" Канта с Марксом), ибо такой "идеализм" не заключает в себе ровно никакого ответа на эту проблему, но оставляет ее вовсе вне рассмотрения.

Проблема хозяйства берется в настоящем исследовании сразу в троякой постановке: научно-эмпирической, трансцендентально-критической и метафизической. И такой способ ее рассмотрения объясняется отнюдь не прихотью автора - он подсказывается самым существом дела. Ибо то, что в области эмпирической составляет предмет "опыта", ставит проблемы науке, а рассматриваемое со стороны познавательных форм, является построением « трансцендентального субъекта", - бытийными своими корнями уходит в метафизическую землю. И эта иерархия проблем сама собою раскрывалась предо мною с ходом исследования по мере его углубления. Сначала, в стремлении осмыслить факт хозяйства, всего естественнее было обратиться к науке о хозяйстве (политической экономии), которая из явлений хозяйственной действительности построяет особую область научного "опыта". Однако она остается при этом глуха и слепа ко всему, что выходит за пределы этого опыта. В проблеме хозяйства она выделяет лишь одну определенную сторону. Она права, конечно, в пределах своих специальных задач, но было бы величайшей близорукостью, приравняв целое части, ограничить теорию хозяйства одной лишь его феноменологией. За этими пределами исследование вопроса силою вещей попадает уже в общефилософскую область. Нащупать границы феноменологии, обнаружив логический схематизм науки, есть задача критической философии, "критического идеализма", который играет при этом незаменимую роль, освобождая от гипноза научного эмпиризма, и тот, кто однажды пережил на себе его освобождающее действие, навсегда останется за это признателен критическому идеализму, хотя бы и не соглашался принять критическую Беатриче за "прекрасную даму" философии. Но пред проблемой хозяйства по существу критический идеализм оказывается беспомощным: здесь с наибольшей ясностью обнаруживается чисто теоретический, схематизирующий характер критической философии, с ее неспособностью к реализму. Поэтому критический идеализм решительно отсылает к метафизике - к онтологии и натурфилософии, куда в окончательной инстанции и переносится проблема философии хозяйства. Таким образом, при этом самым делом осуществляется та связь философии и науки, которая постулируется теоретически, и, мне кажется, это может пойти на пользу той и другой стороне. Социальная наука несомненно нуждается в оплодотворяющей связи с философией, чтобы с помощью ее справиться с настигающим ее внутренним саморазложением, ибо незаметно подкравшийся общий кризис научного сознания здесь должен быть особенно опустошительным. Философия же, становясь лицом к лицу со столь жизненной проблемой, постольку освобождается от того схоластического формализма, в который все более запутывает ее "критицизм".

Своеобразную остроту проблема философии хозяйства получает и для современного религиозного сознания. В эпоху упадка догматического самосознания, когда религия всего чаще сводится к этике, лишь окрашенной пиэтистическими "переживаниями", особенно важно выдвинуть онтологическую и космологическую сторону христианства, которая отчасти раскрывается и в философии хозяйства. Но это совершенно невозможно средствами теперешнего кантизирующего и метафизически опустошенного богословия, для этого необходимо обратиться к религиозной онтологии, космологии и антропологии св. Афанасия Александрийского, Григория Нисского и др. древних учителей Церкви. Эти учения в настоящее время лежат в догматике философски мертвым капиталом, чаще же прямо отвергаются, и на развалинах христианского религиозного материализма воздвигается философский и экономический материализм на одной стороне и идеалистический феноменализм на другой. В число задач настоящего исследования входит попытка перевести некоторые из этих учений на язык современного философского мышления и тем обнаружить, как истины религиозного материализма искажаются и затемняются и в материализме, и в идеализме.

В настоящем томе выполнена только часть всего намеченного плана, именно: здесь рассматриваются общие основания хозяйственного процесса, его онтология. На долю второй части останется проблема оправдания хозяйства - его аксиология и эсхатология, в частности, здесь должна быть исследована проблема об отношении плоти и духа (этика хозяйства) и о смысле истории и культуры. Однако основа для этих учений отчасти заложена и в настоящей части, которая в пределах своей проблемы может рассматриваться как законченное, самостоятельное целое.

В напутствие к этой книге, как выражение ее пафоса и устремления, да будет позволено вспомнить вещие слова Ф. М. Достоевского: "Любите все создание Божие, и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч Божий любите! Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь, и тайну Божию постигнешь в вещах" ("Братья Карамазовы", из поучений старца Зосимы).

"Богородица чтó есть, как мнишь? - Великая мать, упование рода человеческого. - Так, Богородица - великая мать сыра земля есть, и великая в том для человека заключается радость" ("Бесы", слова старицы в рассказе Хромоножки).

В жизне- и мироощущении современного человечества к числу наиболее выдающихся черт принадлежит то, что можно назвать экономизмом нашей эпохи. Так называемый экономический материализм дает только наиболее резкое выражение этой ее черты, и, сколь бы спорной ни казалась нам его доктрина, сколь бы шаткими ни представлялись его философские и научные, метафизические и эмпирические основы, благодаря такому своему значению он есть нечто большее, чем просто научная доктрина, которая рушится вместе с обнаружением своей несостоятельности. В известном смысле экономический материализм даже и неуничтожим, насколько в нем находит выражение некоторая непосредственная данность переживаний или историческое самочувствие, ищущее для себя теоретического выражения в научной или философской доктрине. Эта последняя может быть крайне неудачна по своему выполнению, но настроение, ее создавшее, этим не устраняется. Та особая и неотразимая жизненная правда, что приоткрылась и интимно почувствовалась с такой серьезной и горькой искренностью нашей современностью, делает экономический материализм в известном смысле неопровержимым. Он не может быть просто отвергнут и опровергнут, как любая научная теория. Он должен быть понят и истолкован - не только в своих явных заблуждениях и слабых сторонах, но и в том вещем содержании, которое чрез него просвечивает. Он должен быть не отвергнут, но внутренне превзойден, разъяснен в своей ограниченности как философское "отвлеченное начало", в котором одна сторона истины выдается за всю истину. Словом, проблема экономического материализма должна быть исследована не только в теперешней ее постановке, в которой он носит слишком явные черты случайных обстоятельств своего исторического возникновения и духовных индивидуальностей его творцов. Для беспристрастного мыслителя явно, что, помимо этой грубой и неудачной формы, теория экономического материализма могла бы быть разработана и гораздо полнее, отчетливее, современнее, вообще с этой стороны поддается усовершенствованию. Отвлекаясь от всякой возможной формы его, ясно, что по существу дела экономический материализм остается как проблема, которая неизбежно становится перед философствующим умом нашего времени, со столь резко выраженным его экономизмом. Наше время понимает, чувствует, переживает мир как хозяйство, а мощь человечества как богатство преимущественно в экономическом смысле слова. В противоположность добровольному или насильственному аскетизму францисканско-буддийских эпох истории, презиравших богатство и отрицавших его силу над человеком, наша эпоха любит богатство - не деньги, но именно богатство - и верит в богатство, верит даже больше, чем в человеческую личность. Это не только маммонизм, корыстолюбивый и низкий (он был во все времена, есть и теперь), нет, это - экономизм. Жизнь есть процесс, прежде всего, хозяйственный, такова аксиома этого современного экономизма, получившая самое крайнее и даже заносчивое выражение в экономическом материализме. Этому последнему потому и присуща такая идейная живучесть, которая поддерживается еще остротой идейного радикализма, привлекательного даже своей наивностью и непосредственностью. И в этом секрет своеобразного обаяния экономического материализма, благодаря которому он так гипнотизирует современные умы. И я скажу даже больше: вовсе не испытать на себе этого обаяния, не ощутить его гипноза (хотя бы никогда совсем ему не отдаваясь) - это значит иметь какой-то дефект исторического самочувствия, быть внутренне чуждым современности, оставаясь ли выше нее (что вообще доступно лишь для единиц) или же отгораживаясь от жизни искусственно (вот почему нам так мало импонирует и, говоря по правде, так мало внушает к себе симпатии неискушенный жизнью кабинетный "идеализм")

Из всех представителей социальной философии Серебряного века наиболее подробно и основательно проанализировал хозяйственно-экономическую проблематику С. Н. Булгаков.

С.Н. Булгаков стремился разработать новые философские основания политэкономии, предложить новое видение, которое отвечало бы христианскому представлению о хозяйстве и хозяйственной деятельности, труде и богатстве. экономический вебер капитализм

Автора интересовала, прежде всего, философско-религиозная сущность хозяйства. С.Н. Булгаков критически переосмысливал «материалистический экономизм», полагая марксистское объяснение хозяйственной жизни человека и человечества ограниченным, не учитывающим духовно-этические аспекты общественного хозяйства и недооценивающим роль личности в этой важнейшей сфере бытия.

Прежде всего, С.Н. Булгаков дает следующее определение понятия «хозяйства». По его мнению хозяйство - «есть борьба за жизнь с враждебными силами природы в целях защиты, утверждения и расширения, в стремлении ими овладеть, приручить их, сделаться их хозяином».

Принципиальное значение С.Н. Булгаков придает трактовке ключевых субъектов хозяйства. Трансцендентальным субъектом выступает божественное начало, Бог -- творец, созидатель всего сущего, в том числе природы и самого человека. Согласно Булгакову, хозяйство -- важнейшая часть бытия -- проявляет себя не только как общественный, но и как религиозный процесс. «Историческое человечество» трактуется как трансцендентный субъект -- носитель, объединяющий разрозненные хозяйственные акты, придающий особую динамичную связанность эмпирическим действиям отдельных индивидов-тружеников.

Большое внимание С.Н. Булгаков уделяет характеристике объекта хозяйства. В его интерпретации это природа как многосложная система, включающая в себя природные ресурсы, недра, предметы труда. В концепции Булгакова хозяйство рассматривается как процесс природопользования. Природа «только в человеке осознает себя, становится зрячей, очеловечивается» .

Значительный теоретический и практический интерес представляет булгаковская трактовка труда. Философ понимал трудовую деятельность в хозяйстве не просто как созидание, а в широком смысле -- как связь между человеком и миром. С.Н. Булгаков доказывал, что побудительными мотивами труда являются стимулы не только материальные, но и нравственно-религиозные. «Нужно понять, что и хозяйственная деятельность может быть общественным служением и исполнением нравственного долга» . Ему также принадлежит мысль о том, что «хозяйство требует духовного здоровья народа».

С.Н. Булгаков ставит вопрос о человеке в рамках хозяйственной системы и его взаимодействии с другими людьми. Он указывает, по крайней мере, на два обстоятельства.

Прежде всего, С.Н. Булгаков говорит о богатстве не только и не столько в индивидуалистическом, сколько в народнохозяйственном смысле, как о некотором общем условии существования общества.

Понимаемый как освобождение от власти природы, рост народного богатства представляется прогрессом всего общества, а христианское требование свободы от богатства в личной жизни становится способом направить индивидуальные усилия на развитие материальной культуры общества в целом. Таким образом, С.Н. Булгаков устраняет противоречие между личной заинтересованностью в росте материального благосостояния и благом общества .

Далее С.Н. Булгаков касается противоречия между экономической эффективностью и справедливостью. Он преодолевает это противоречие весьма радикальным способом, определяя рост общественного богатства как такое положение, при котором увеличение массы материальных благ происходит при неувеличении неравенства в их распределении.

Второе базисное положение политэкономии С.Н. Булгакова свидетельствует о труде и его следствии для экономической теории. С.Н. Булгаков видел в труде одновременно акт творчества и проявление жесткой природной необходимости, при этом индивидуальный акт хозяйственной деятельности он рассматривал как органически связанный с трансцедентальном субъектом хозяйства - человечеством.

Для С.Н. Булгакова в труде соединились христианская заповедь трудиться и изначальная связь материального и духовного. В этом проявляется глубокий гносеологический смысл труда и хозяйственной деятельности, указывающий на возможность преодоления противоречия между идеализмом и материализмом .

В системе философско-экономических взглядов С.Н. Булгакова надо особо отметить его учение о трудовой этике. Главная мысль заключается в том, что религиозно-этические заповеди оказывают благотворное влияние на характер экономико-хозяйственной жизни. Речь идет о таких христианских ценностях, как личная ответственность, идеалы подвижничества и аскетизма, честности и справедливости. Смысл и значение булгаковской трудовой этики во многом совпадают с концепцией М. Вебера, выводившего современный капитализм из аскетической этики протестантизма. С.Н. Булгаков впервые в рамках русской религиозной философии предпринял попытку адаптировать веберовские постулаты к российским реалиям .

Как авторитетный философ и экономист, С.Н. Булгаков принял участие в обсуждении злободневной темы частной собственности. Опираясь на идеи всеединства, С.Н. Булгаков рассматривал собственность как явление не только правовое и экономическое, но и нравственное, религиозное. В своей позднейшей работе «Православие» (1928) он определял собственность в качестве социального института, «который все время меняется в своих очертаниях, и ни один из образов ее существования не имеет самодовлеющего, преобладающего значения» . Согласно христианскому учению, собственность толкуется как вопрос чистой целесообразности; ее форма зависит от того, какое влияние она оказывает на реализацию творческих устремлении личности и, как следствие, на рост народного благосостояния.

Интересны суждения С.Н. Булгакова о формах организации хозяйства и роли государства в экономико-социальной сфере. Как и большинство русских экономистов того времени, он позитивно оценивал возможности государственного управления хозяйством -- в том случае, если вмешательство государства имеет четкие цели и смыслы. Активное государственное вмешательство в экономику должно способствовать ограничению социального и экономического гнета, зависимости человека от частнособственнических структур и их хозяев. Однако, по мнению философа, индивидуалистические формы организации хозяйства должны сохраняться, необходимо их сочетание с государственными. Все пропорции и соотношения такого смешанного типа ведения хозяйства являются предметом практической экономической политики, их следует решать в рамках конкретной исторической ситуации .

В сочинениях С.Н. Булгакова не обойдена вниманием тема специфики сельского хозяйства. Во-первых, потому что объектом здесь выступает природа, естественные ресурсы, - то, что дано от Бога. Во-вторых, возделывание земли на протяжении многих веков было основой существования человека. Философ отмечает, что в этой области богочеловеческая сущность хозяйствующего субъекта особенно дает о себе знать. Согласно С.Н. Булгакову, именно в сельском хозяйстве, как правило, вырабатываются такие качества души человека, как аскетизм, самоограничения, солидарность, жертвенность во имя Господа.

С.Н. Булгаков резко критиковал «механически-утилитарное» отношение к реальному миру. В его представлении, это означает ориентацию на материальное потребление и получение сугубо прагматических экономических результатов (выгода, прибыль, расчет). Кроме того, это ставка на научно-рационалистическое господство, механическое преобразование природы в соответствии с утилитарно-эгоистическими интересами. Русский религиозный мыслитель решительно не принимал такую потребительски-хищническую модель бытия. Правда, в его время все эти признаки еще не получили такого широкого распространения, как ныне. И тем не менее С.Н. Булгаков не только глубоко осознавал серьезную опасность потребительских тенденций, но и пытался объяснить причины этой кризисной ситуации. По его мнению, одной из главных причин является отказ современного человека от живой веры в Бога .

Суждения С.Н. Булгакова об оптимальном способе ведения хозяйства -- по сути своей ориентация на взвешенное отношение к природе, подразумевающее заботу о решении экологических проблем. Эта острая проблематика ныне находится в центре внимания многих социальных философов и экономистов. Современная техногенная цивилизация по-прежнему ставит своей целью эксплуатацию природных ресурсов, рассматривает природу как средство для повышения материального благополучия общества. Такой способ ведения хозяйства чреват разрушительными последствиями. Нависшая над миром угроза глобальной катастрофы требует заново осмыслить цели развития, делает абсолютно необходимым переход к новым отношениям с природой на основе идеи совместного, согласованного развития природы и общества. Возникает проблема разработки новых общественных идеалов и нравственных принципов, ставящих барьеры на пути эгоистического, корыстного, безответственного поведения людей и социальных институтов. В этом контексте большие надежды возлагаются на науку. Причем речь идет не только о конкретно-прикладных ее результатах, главное - наука должна все больше осознавать свою связь с высшими ценностными ориентирами. В этом плане идеи С.Н. Булгакова о значении религиозно-нравственных, этических императивов в социально-экономическом развитии общества заслуживают серьезного осмысления.